Но сперва, дабы не забыть, я назову вторую допущенную мною неточность. Она касается утверждения, что Алахватов ничего, кроме традиционных скандалов из-за прилагательных, не увидит от меня. Это не так. Не предвидится в ближайшем будущем никаких скандалов, ибо я справедливо низведен в отдел информации с понижением оклада на двадцать рублей, что сразу же было отмечено этажным администратором. Не столько даже это, сколько резкое снижение гонорарной прибавки к зарплате.
Я не ропщу. Я даже благодарен судьбе в образе Алахватова за то, что она обошлась со мной столь милосердно. Вот только какие в отделе информации прилагательные? Отводя душу, изрядно развращенную литературными упражнениями, я засел за эту «Подготовительную тетрадь» взамен другой, которую мне, может быть, стоило бы начать по примеру своего бывшего соседа и скрупулезно вести до победного финиша.
Свечкин наглядно доказал, что с помощью системы можно одержать победу над чем угодно, в том числе и над самим собою. Вот он ведь избавился от страха смерти, который я изуверски нагнетал в течение многих дней, — так и я, пожалуй, сумел бы освободить себя от Эльвиры, обстоятельно доказывая пункт за пунктом, что эта ветреная девица недостойна любви, поскольку:
а) неумна;
б) внешние данные оставляют желать лучшего;
в) эгоистична
и так далее, до самой буквы «я», включая мягкий и твердый знаки. В результате у меня, может быть, перестало бы обмирать сердце, когда я углядывал в толпе длиннополое, с кокетливым хлястиком, отделанное мехом пальто кофейного цвета, причем напрасно обмирать, потому что всякий раз это оказывалась не она.
…Итак, записки исчезли. Те самые, что когда-то Иван Петрович принес мне в редакцию. Число их не увеличилось за истекшие недели, поскольку стоило газете выказать интерес к этому делу, как всякие благодетельствования прекратились.
— Вы точно помните, что положили их в шкаф?
Это, конечно, был идиотский вопрос. Не только шкаф — весь дом перевернул несчастный старик.
На него жалко было смотреть. Седые брови поникли, рот запал, а взгляд, которым он посмотрел на меня, без предисловий делая свое ужасное сообщение, выражал тоску и готовность принять любую кару. Без предисловий! Даже тут он не снизошел до того, чтобы суесловить и оправдываться. Я пожал ему руку.
Следовало отдать должное неведомому врагу — удар его был точен безукоризненно. Точен настолько, что другого уже и не требовалось: противник, то бишь я и все иже со мною, лежал поверженный. Точен, неожидан и прост до гениальности. Знакомую руку узнавал я…
Вы, конечно, понимаете, к чему я клоню. Однако никаких неопровержимых фактов у меня и поныне нет. Так, одни догадки. Поэтому я сделаю вот что. Конспективно перечислю все «за» и все «против», и тогда посмотрим, какая чаша перевесит.
ЗА. (Имеется в виду з а версию, которая без всяких предварительных изысканий зародилась в моем мозгу и подвигла меня на действия, о которых я расскажу ниже.)
1. От Валентина Александровича Лапшина во многом зависело не только создание швейного объединения «Юг», но и его дальнейшая судьба — в смысле укрупнения, развития и так далее. Поэтому для Свечкина было крайне важно, чтобы Лапшин уцелел на своем высоком посту. Кроме того, Свечкин как человек благодарный (вспомните фантастический протез!) не мог… Впрочем, это уже следующий пункт.
2. Благодарность Свечкина.
3. Его негативное отношение ко всей чеботарской истории, которого герой моего очерка никогда, собственно, не скрывал.
4. Относительная легкость, с которой сын мог отыскать в доме отца криминальные записочки. С тех пор как Иван Петрович последний раз видел их, Свечкин был в Чеботарке раза два или три. (Наверняка я не знаю — у меня не повернулся язык уточнять это у старика — как-никак речь шла о его сыне. Но ведь и сам он не слишком доверял ему. О! Это еще один пункт.)