/Мелвилл/ осмеливаясь бомбардировать Скалу вопросами, монотонно
мучительный до безумия
вопросы этой Пустоты, да, подвергая сомнению этот управляемый Сатаной Мир, второй /Лоури/ интуитивно обнаружив на этой же Скале (то есть, фактически, через Мелвилла), что он сам обладал до самоуничтожающей степени огромной смелостью задавать подобные вопросы, фактически все виды подобных мучительных вопросов, и, наконец, третий
/Вудс/, с одной стороны, идентифицируя, то есть, рисуя в своих альбомах и таким образом привлекая внимание к этой Скале Манхэттена, а с другой стороны, обладая
мужество поразмышлять совершенно оригинальным образом о самой концепции катастрофы и опустошения, о том, что катастрофы — игнорируя пока вопрос о катастрофах, порожденных человеческим злом — и возникающие из-за них руины не являются смертоносными продуктами враждебных, античеловеческих сил, которые мы должны смести, скрыть и сделать вид, будто их никогда не было, а являются просто драматическими моментами в нашем текущем, естественном и по природе сатанинском существовании, и на самом деле, вместо репараций, ждали того ясного признания, которым Вудс наделил человечество и культуру, которую человечество создало, с зажигательным достоинством, потому что он представлял себе реальность вселенной, присутствующей во всей ее непосредственности, реальность, не нуждающуюся ни в каких посреднических силах для утверждения своего присутствия, поскольку она непосредственна и присутствует, когда земля сотрясается и разрывается на части, непосредственна, так же как когда одна водородная бомба приводит к гибели миллионов, и поэтому Вудс заявил, что все наши попытки скрыть эту непосредственность ложны и лживы, потому что вселенная, по отношению к нам, действует в своей разрушительной природе — проявляя свои действия иногда через себя, иногда через человечество — вот что говорил Вудс, и, согласно свидетельству его рисунков, это знание было там, где он приходил во время тех прогулок по Манхэттену, сидя между 3 и 5 часами вечера в самом тихом уголке своей любимой таверны, или когда, закончив альбомы для рисования, он шел в магазин художественных принадлежностей на Третьей авеню и обратно, что людям нужно говорить правду, и, если вы настоящий художник, это тот дух, в котором вы должны создавать архитектуру, поэзию, музыку, науку и философию, вы должны смотреть людям в глаза, когда вы говорите им правду об этой вселенной, в которой мы существуем, что на самом деле эта вселенная находится в состоянии войны, нет мира, вселенная означает опасность, риск, напряжение и разрушение — ничто не является целым и нетронутым, само понятие нетронутого целого является ложью — мир и спокойствие, постоянство и покой — это иллюзии, гораздо более опасные, чем правда, ибо
Истина вселенной действительно заключается в опасности, риске, стрессе и разрушении, но отрицать это посредством архитектуры, которая намеренно лжива или просто недостаточно разумна, как показывает Вудс, сидящий в той таверне, в своем альбоме, и как сказал его великий предшественник Мелвилл в своей преображенной манере, отрицание равносильно тому, чтобы помешать нам подготовиться к тому, что было, и тому, что будет, помешать нам столкнуться с нашей судьбой, встретиться лицом к лицу с истинным смыслом страдания, иллюзии и достоинства, другими словами, с истинным смыслом драмы, которая является участью человечества, ну что ж, снова я позволил себе немного увлечься, я вижу, как дал волю ручке, которой я пользовался еще тогда, в библиотеке, и до сих пор пользуюсь, ибо я использовал определенную ручку, чтобы начать писать, и до сих пор использую ее, эту старую синюю шариковую ручку Parker, которой я всегда пользовался в своих блокнотах, не найдя ничего другого надежного, я никогда не пользовался и до сих пор не пользуюсь ноутбуком в личных целях, не говоря уже об офисных компьютерах в библиотеке, о них ходит шутка, что каждое ваше слово, если отбросить шутки, отслеживается ими задним числом, с того дня, как вы родились, хотя здесь я должен сделать небольшое отступление, потому что не могу не упомянуть, что, хотя я всегда упоминаю великое демократическое сообщество библиотекарей, я храню глубокое молчание о тревожно иерархичном, архаичном и диктаторском управлении библиотеками, а именно директорами, заместителями директоров, председателями и вице-председателями, советниками и секретарями, всей этой бандой директоров, вице-председателей, советников и секретарей, да, и подлыми торгашами в советах директоров, этими донорами и спонсорами, от которых несёт несметными миллионами, а также ещё большим количеством спонсоров, которые шевелятся на заседаниях своих советов директоров, все из которых, по моему мнению, конечно же, находятся в сговоре с риелторами, именно они постоянно оскверняют библиотеки, превращая их в кредитные учреждения, и болтают