человек, мне повезло или не повезло быть связанным с ним, и вот как получилось, что он действительно пробудил во мне интерес, но я еще не решил, что буду упорствовать, хотя, опять же, я шел по следу, а именно по тому факту, что так много биографов пытались безуспешно (хотя я бы не зашел так далеко, чтобы утверждать, что все они были посредственными простаками, те, кто пытался выполнить эту задачу, потому что Хершел Паркер или Эндрю Дельбанко или Джей Лейда не могут быть названы мелочью или простаками), эти люди тщательно выполнили свою домашнюю работу, прежде чем приступить к написанию своих текстов, и, вероятно, они сами не знали, что у них ничего не получилось, так что вполне возможно, что если бы представился случай, если бы у меня был шанс поговорить с ними (в конце концов, они были еще живы), я бы объяснил, что, несмотря на все их годы скрупулезных исследований, а затем и трудов по написанию, им не удалось запечатлеть Мелвилла — Мелвилла там не было — и они будут действительно удивлён, услышав, что, увы, такова была ситуация, довольно прискорбная для них, но не для меня, потому что для меня именно их неудача была сигналом того, что здесь есть что-то стоящее, в их неудаче я нашёл угли, чтобы разжечь свой огонь для настоящего изучения вопроса, почему эти выдающиеся учёные не преуспели в постижении Мелвилла, сути бытия Мелвилла, но затем прошли годы, и стало очевидно, что вслед за ними я тоже не смогу приблизиться, мои исследования тоже окажутся бесплодными, и я не мог понять, почему, что именно завязывает этот узел теперь поражающий мой разум, после всех моих предвкушений и всех моих ожиданий, что Мелвилл материализуется для меня через его собственные сочинения или через мои многочисленные повторные попытки приблизиться к нему через бесчисленные монографии и биографии и тома переписки и мемуары, варьирующиеся в таком широком масштабе от объективного до субъективного и частичного, но нет, сам Мелвилл никогда не появляется, хотя его обстоятельства появляются, факты каким-то образом там — резиденции, окрестности,
дети, корабли, путешествия, книги, их приём, улицы, Готорн, Лиззи и Гансвурты — всё это есть, но сути не хватает, как-то так, явно ощутимой сути того, кем был Мелвилл, просто нет, как мне объяснить, что я имею в виду, я не очень хорош в словах, как я уже упоминал, я никогда не могу найти нужные, и я прекрасно понимаю, что это «кто он был, что он был» само по себе нереально, но, видите ли, я спрашивал себя, смогу ли я вызвать его в воображении, только для себя, и я не смог, вот что я имею в виду, говоря о том, каким он был, и кем он был, но неважно, я надеялся, что мне никогда не придётся объяснять это другим, потому что это тоже не сработает, в этом я был уверен, но неважно, я снова принялся искать, или, скорее, среди, доступных мне материалов, возможно, я смогу тогда наткнуться на что-то, что быстро укажет мне путь, интуитивно, но нет короткие пути, я вскоре понял, проработав почти две тысячи страниц Хершеля Паркера, и почти тысячу страниц Джея Лейды, и четыреста страниц Дельбанко (в те дни я называл их «Паркер Две тысячи», «Лейда Одна тысяча» и «Дельбанко Четыреста», как будто это были соревнования по легкой атлетике), не говоря уже о бесчисленном множестве других томов, написанных о Мелвилле, но все тщетно, я так и не нашел в них Мелвилла, и снова я просто говорю (и, естественно, я не обращаюсь ни к кому конкретно), что это все, чего я хотел, понимаете, узнать, был ли там Мелвилл или его не было, как будто была вечеринка, на которой все приглашенные уже собрались, и мы ждем его, поглядывая на часы, а Мелвилла все нет, и мы продолжаем вопросительно поднимать брови, пока часы идут, и пожимаем плечами, и смотрим на часы, и смотрим на дверь, как будто надеясь вопреки всему, что она наконец-то открывается, и вот он стоит, но тут все одновременно понимают, что Мелвилла здесь никогда не будет, что за черт, это полный абсурд, подумал я тогда,