– Ты всегда можешь вернуться на коммерческое радио вместе со мной, – говорит Рути, окуная жареный батат в соус айоли из сирачи. – KZYO предложили мне прежнюю работу, но я не уверена, что соглашусь. Пытаюсь понять, какие у меня есть варианты.
Я отпиваю розé.
– Честно говоря, не уверена, что выдержу рекламные вставки.
– Не так уж они и ужасны.
Она напевает знакомый джингл, и из-за прилавка раздается крик Тейтум:
– Снова джингл огурцов? Ей запрещено его петь в радиусе пяти метров от меня – правило наших отношений.
Рути подносит палец к губам.
– Зато денег там – куры не клю-ю-ют, – напевает она.
– Я подумаю об этом, – обещаю я.
Мы возвращаемся к ноутам, и щелканье наших клавиш перемешивается с девичьим сёрферским поп-панком, раздающимся из колонок. В кафе не то чтобы людно – точнее, здесь только мы, да еще Тейтум и повар на кухне.
– Ты ведь дашь мне знать, если я могу чем-нибудь тебе помочь? – спрашиваю я у Рути через пару минут. Все еще странно сидеть напротив нее после пяти месяцев лжи.
Руки Рути зависают над клавиатурой, ее кольца сверкают в свете дня.
– Я уже сто раз тебе сказала, что простила тебя, – говорит она. – Чем бы ты там себя ни накручивала, обо мне можешь не беспокоиться.
– Ты слишком славная.
– Знаю, – говорит она. – Мне неловко спрашивать, но… есть какие-нибудь новости от Доминика?
Я качаю головой.
– Какое-то время он мне написывал, но потом перестал. Если честно, я ему не отвечала. – Я вздыхаю. – Я не могу с ним разговаривать, пока он до сих пор работает там.
– Понимаю, – говорит Рути. – Прости. Я правда так за вас болела.
Внезапно Тейтум охает за прилавком:
– Господи, – говорит она, несясь к нашему столу с подпрыгивающим темным хвостиком. Она сует свой телефон Рути.
– Твитишь на рабочем месте? – спрашивает Рути, качая головой и цокая языком. Но при виде того, что происходит на экране, ее глаза расширяются. – Господи, – повторяет Рути вслед за Тейтум. Она вырывает телефон и листает страницу.
Я наклоняюсь, пытаясь разглядеть.
– Что такое? – Поработав в ньюсруме, привыкаешь к подобной реакции, когда где-то в мире случается нечто ужасное: люди склоняются над телефонами, прижав руки ко ртам. Но Рути и Тейтум скорее шокированы, нежели расстроены.
– Включи Тихоокеанское общественное радио, – говорит Рути, похлопывая мой ноут. – У меня садится батарея.
Я издаю нервный смешок.
– Не-а, спасибо. Я просто проверю «Тви…»
– Шай. Включи ебаное радио, – повторяет Рути с такой энергией в голосе, что я не смею ей противиться.
Нехотя я перехожу на домашнюю страницу ТОР и нажимаю на маленький значок с микрофоном, чтобы включить прямую трансляцию. Тейтум выключает музыку, мы наклоняемся и слышим… новости НОР с репортажем об аллигаторе во Флориде, которого наконец-то поймали после побега из зоопарка ранее на этой неделе.
– Мы что теперь… фанатеем от аллигаторов? – спрашиваю я.
Рути закатывает глаза.
– Дождись окончания новостей.
Тейтум садится рядом с Рути, и мы ждем. Когда ТОР возвращается, сразу же становится ясно, что у них сейчас идет кампания, и из-за этого у меня как-то странно колет в сердце. Я даже не заметила, что она проходит на этой неделе.
– Мы снова в эфире и хотим рассказать, чем вы можете поддержать замечательную местную журналистику, – произносит знакомый голос. – Кроме того, пошел второй час моего эфира с извинениями. Если вы только настроились на нас, вот краткая история.
Не могу дышать.
– Все началось с девушки, – говорит Доминик, и у меня, кажется, сейчас остановится сердце. – Так ведь обычно все и начинается, да? Ну так вот. Все началось с девушки – самой умной и самой интересной, которую я когда-либо встречал. Мы были коллегами на этой станции. Она работала на Тихоокеанском общественном радио десять лет и настоящая профи своего дела. По сути, она ходячая энциклопедия НОР. Нам даже повезло побывать ведущими на одной передаче… но все пошло не по плану. Передача строилась на лжи – на том, что в прошлом мы встречались, а теперь впряглись в один проект, чтобы выдавать советы по отношениям и слушать истории других о любовных неудачах. Но по-настоящему сложным все становится, когда начинаешь влюбляться в девушку, с которой, как считают все ваши слушатели, ты уже встречался и к которой поостыл. Особенно когда твой стол прямо по соседству с ее столом.
– Шай, – говорит Рути, хватая меня за руку. – Шай.
– Я… господи. – Кафе вокруг исчезает. У меня все плывет перед глазами, и дело явно не только в розé. Все, что я вижу, – значок микрофона, а слышу я только голос Доминика. Теперь его голос звучит так естественно – лучше, чем когда-либо в прямом эфире.