Я продираюсь рукой сквозь свой хвост, прикрывая им рот, а затем отпуская волосы обратно на плечо.
– Не знаю, я думала… Фил и эта свадьба… Я думала, ты все наконец-то делаешь так, как нужно.
Дверь снова открывается, и из примерочной появляется мама в бюстгальтере телесного цвета и темно-синем платье вокруг талии. На животе и руках у нее веснушки. Когда я была моложе, ее морщины порой пугали меня, но теперь они будто делают ее сильнее.
– Шай. Нет. Все совсем не так. – Она подбегает ко мне, судя по всему, не придавая значения тому, что наполовину раздета. – Я понимаю – все это кажется тебе странным.
– Да, есть такое, – говорю я, потому что «еще как» может напугать ее. Я хочу быть классной дочкой без предрассудков, но не понимаю как. Я так привыкла к нашей крошечной семье.
Но я привыкла и к «Звукам Пьюджет». Работа меняется, и тем не менее пока что все нормально – за исключением того, что произошло в комнате отдыха.
– У нас с твоим папой была именно такая свадьба, какую мы хотели, – продолжает мама, распуская мои волосы и проводя сквозь них пальцами, как делала, когда я была ребенком. – Наши родители не ладили – у них были разные представления о том, какой должна быть свадьба. Мои настаивали на традиционной еврейской, а непрактикующие родители Дэна не хотели, чтобы она была религиозной. – Мои бабушка с дедом по линии отца живут в Аризоне, а родители мамы умерли, когда я была маленькой. – А теперь я старше, и мы все можем решить между собой – только между нами.
– Может быть, в этом все и дело, – говорю я, пытаясь звучать увереннее, чем чувствую себя внутри. – Что все лишь между вами, в то время как я всегда считала, что все лишь между нами.
На секунду слова повисают в воздухе, а затем, когда мама меняется в лице, я тотчас же сожалею о том, что сказала.
– Блин, это так эгоистично, прости меня. Прости. Просто я вспомнила, что не знала о том, что ты собираешься сделать Филу предложение, а Амина спросила, знала ли я об этом, и…
Но мама качает головой и потирает ямку у горла, как делает всякий раз, когда нервничает.
– Нет, ты права. Мы ведь десять лет были только вдвоем. Мне нужно сперва было обсудить все с тобой. Прости меня. – Она бросает взгляд на пол, а затем на меня, и на мгновение я вижу не просто свою маму, а женщину, которая ошиблась и отчаянно просит прощения. – Но ведь ты не против, да? Не против Фила?
– Господи, мам, нет. Нет. Я обожаю Фила. – Я сжимаю ее руку. – Я не злюсь. Совсем. Клянусь. Я просто… привыкаю.
– Думаю, мы все будем какое-то время привыкать, – говорит она. – Я хочу, чтобы ты поучаствовала в приготовлениях так, как хочется тебе самой, ладно?
– Ладно, но если ты заставишь меня надеть что-то цвета шартрез, я точно встану, когда священник спросит, возражает ли кто-нибудь против брака.
Она торжественно кивает.
– И будешь права.
Затем она поворачивается к зеркалу, словно вспомнив, что наполовину раздета. Она встает, выпрямляется, и я вижу, что на ней не платье, а элегантный темно-синий комбинезон с длинными гладкими линиями и завязками спереди. Соответствующий ее возрасту, но вместе с тем нетрадиционный, представительный, но неброский.
Она ухмыляется, и я впервые понимаю, что у нас одна и та же улыбка.
Может быть, я слишком редко видела ее – и свою – улыбку.
– Кажется, это оно, – говорит она.
В воскресенье днем Мэри Бет Баркли стоит у меня в гостиной, играя в гляделки со Стивом.
– Спасибо большое, что пришли, – говорю я. – Он немного буйный. Очаровательно буйный.
Мэри Бет отмахивается от благодарностей.
– Ну разве ты не милашка? – сказала она, когда зашла и дала ему кусок сыра из поясной сумки. – Ему не хватает границ и дисциплины. Такое всегда случается с людьми, которые впервые заводят собак – особенно собак без социализации. Он должен понять, что вы – альфа.
Она начинает с того, что называет его по имени и угощает, когда он на него откликается. Затем мы пробуем несколько базовых команд и тренировку на поводке.
– Это не вы гуляете с ним, а он с вами, – говорит Мэри Бет, когда мы выходим наружу и Стив тащит меня к своему любимому дереву. – Сколько он весит?
– Э-э-э. Три килограмма.
– Вы – альфа, – повторяет она, и я решаю не говорить ей, что сплю в гостевой. – Обязательно ему это покажите. Не он здесь главный. Этот выгул – ваше решение, а не его. Это вы его ведете, а не наоборот.
То бишь я, по сути, продюсер его жизни – а уж это я делать умею.