Боль от щипка тут же пропадает, но по телу проходит чудовищная рябь. Я бы целиком замотала руки резинками, если бы это гарантировало, что он сделает это снова.
Когда он говорит, его голос ниже обычного.
– Мне нравится, когда ты распускаешь их, – говорит он, и я инстинктивно хватаюсь за волосы. Я так торопилась, что совсем забыла собрать их в пучок. – Знаю, ты все время носишь хвост, и он мне тоже нравится, но вот так… так мне нравится гораздо больше.
– Они очень грубые, – говорю я, изумившись тому, что вообще способна издавать звуки. – Все никак не могут решить, виться им или быть прямыми. Поэтому я ношу хвост.
Он скользит рукой по моим волосам, и о боже. Я придвигаюсь ближе, а его пальцы теряются в моих путаных, не то вьющихся, не то прямых волосах, поглаживая кожу головы. Я вдыхаю его землистый, пьянящий запах. Господи, давно меня уже так никто не трогал, пускай это, наверное, и не считается, учитывая, что он мой соведущий / псевдобывший / потенциальный друг. И он пьян. Может быть, с Трезвым Домиником и весело, но этого он в жизни не сделает.
– А по-моему, очень даже мягкие, – говорит он, и в этот момент я сдаюсь.
Он притягивает меня своей рукой, запущенной в волосы. Затем он наклоняется, и, прежде чем я успеваю осмыслить то, что происходит, его рот встречается с моим.
И я целую его в ответ.
Давление его губ уверенное, но пытливое – теплый сгусток в холодной весенней ночи. Не могу определиться, что мне делать со своими руками – пока что у меня сенсорная перегрузка. Его щетина приятно покалывает мой подбородок. Пальцы хватают пряди волос. Рокот сдерживаемого стона в его горле.
«Мы не должны этого делать», – кричит мне мой мозг.
Наверное, Доминик единственный, кто слышит этот вопль, потому что внезапно он отступает, оставив меня задыхающейся, ловящей воздух в темноте. Поцелуй длился не более трех секунд. Но на эти три секунды я лишилась костей и почувствовала себя невесомой.
У него на лице выражение трусливого ужаса.
– Черт. Черт. Прости. Я не должен был…
– Нет, это… – запинаюсь я, не совсем понимая, что собиралась сказать. Что все в порядке? Потому что все совсем не в порядке. Потому что я пытаюсь представить, каким бы был трезвый поцелуй, что бы произошло, открой я свой рот. Прижми он меня к входной двери. – Я тоже все еще довольно пьяна, так что…
– Блин, как же неловко, – говорит он, качая головой и потирая рукой лицо. На нем явно написано слово «ошибка». – Кажется, я пьянее, чем думал. Давай просто…
– Забудем? – Я издаю нечто, похожее на смех – звук гораздо более высокий, чем обычно. Я подношу кончики пальцев ко рту, как бы пытаясь запечатлеть воспоминание о его губах.
Его плечи опускаются. Облегчение – вот что это.
– Да, пожалуйста. Мне правда очень стыдно.
– Мне тоже, – приходится сказать мне, потому что он, видимо, не понял, что я поцеловала его в ответ. Может, он не почувствовал. Может, это к лучшему. Может, я должна уйти из «Экс-просвета». Эта мысль – такая же рациональная, как и другие, проносящиеся в моем мозгу. – Ну, тогда я… – Я киваю в сторону улицы, вскидывая большие пальцы в невыносимо дурацком жесте.
– Да. Хорошо. Спасибо. Еще раз. Скажи потом, сколько я тебе должен за напитки, «Лифт» и…
– Не парься.
– Хорошо. Как хочешь. – Он чешет локоть не в силах встретиться со мной взглядом. Минуту назад эта рука была в моих волосах. – Хочешь, чтобы я подождал, пока не приедет твой, э, водитель?
– Не! – чирикаю я в ответ. Я диснеевский персонаж. Анимированная птичка. – Все в порядке. Спасибо.
– Что ж, ладно, – говорит он и возится с ключами, пока наконец не вставляет их в замок. – До завтра?
Да, если к этому моменту я не брошусь в залив Пьюджет.
– Увидимся, – отвечаю я. Он закрывает дверь, а затем я оседаю на землю и клянусь больше ни за что на свете не прикасаться к алкоголю.
16
Встретиться с Аминой в среду – большое облегчение, пусть мне и приходится вновь приговорить свое бедное эго к очередному вечеру с вином и живописью. Предмет сегодняшнего «Залейся краской» – чаша с искусно скомпонованными безделушками: медальоном, зеркалом и одноглазой куклой с поникшей стрижкой. Явно многое повидала на своем веку.
– Где они достали эту долбаную куклу? – шиплю я Амине.
Та хмуро смотрит на свой холст, где суть куклы передана так, как это мало кому под силу.
– Понятия не имею, но, клянусь, ее единственный глаз меня преследует. – Она смотрит на мою версию. – Какого черта, Шай! Ты еще сильнее ее изуродовала!