– Да, но они не слышат моего голоса, – говорит она. – И меня не транслируют в прямом эфире НОР.
Рути заглядывает внутрь.
– Что-нибудь нужно, Лианна, Фил? Вода, кофе?
– Мне бы воды, – говорит Фил, сидящий рядом с мамой. – Спасибо.
Доминик, как обычно, сидит рядом со мной, и расстояние между нашими креслами как будто больше, чем по предыдущим четвергам. Не думай о том, как от него пахнет. И о том, что на нем твоя любимая полосатая рубашка. И о том, что у него закатаны рукава.
Интересно, так ли бы я себя чувствовала, если бы мы на самом деле встречались.
Мне проще успокоить маму, чем успокоить себя. Когда мы болтали с продюсером НОР, женщиной по имени Кэти Санчез, она попросила нас ничего не менять. Она сама напишет интро и разошлет его на другие подстанции НОР на случай, если они решат пустить наш блок позже. От нас требуется только старый добрый «Экс-просвет» – нужно просто быть самими собой. При этом осознавая, что аудитория увеличится в тысячи раз.
Рути возвращается со стаканами воды, а Джейсон ведет обратный отсчет после сводки НОР с новостями часа. Я сгребаю все свое волнение по поводу Доминика в один большой ящик на задворках сознания и намертво забиваю его крышку, твердо намереваясь держать его там на протяжении следующего часа.
Когда мы с Домиником представляем себя, наши голоса не такие приподнятые, как обычно.
– Сегодня мы решили попробовать нечто новое, – говорит Доминик. – Мы собираемся поговорить о том, что происходит, когда люди теряют супруга или партнера – а точнее, рассказать о том, что возможно найти любовь после ее утраты.
Лгать маме в прямом эфире, когда она сидит так близко, еще хуже. Но в данном случае дело не во мне. Или, по крайней мере, не совсем во мне.
Я глубоко вдыхаю и говорю в микрофон так твердо, как могу.
– Для меня этот выпуск особенно важен, потому что я потеряла папу, когда мне было восемнадцать. В выпускном классе старшей школы. – Я делаю паузу – непреднамеренную паузу, потому что даже несмотря на то, что я, сидя здесь, не вижу, как тысячи людей слушают меня, я знаю, что они это делают. Они слушают эфир прямо сейчас и будут слушать его потом. А я буду терять его раз за разом. – Папа – тот, кто привил мне интерес к радио. У него была мастерская по ремонту электроники – «Гаджеты Голдстайна». Может быть, жители Сиэтла ее помнят. И да, как всем вам известно, мой голос не подходит для радио… – я жду, пока Доминик посмеется над этим, но он этого не делает.
Я прочищаю горло и продолжаю:
– … но вот у моего папы был голос что надо. И раз уж мы собрались говорить о любви после утраты, я решила, что лучшего гостя для этого выпуска, чем моя мама, не найти. Она тоже его потеряла – но не так, как я. Э, мам… спасибо, что пришла. Можешь представиться.
Под столом мама сжимает мое колено.
– Меня зовут Лианна Голдстайн. Я скрипачка в Сиэтлском симфоническом оркестре вот уже двадцать пять лет. А еще я Стрелец.
В комнате раздается пара мягких смешков.
– Расскажешь нам, как познакомилась с папой?
– Дэн Голдстайн, – говорит она, и хотя она знала, что с этого мы и начнем, в ее манере нет ничего заученного. Она естественна, но преисполнена потрясающего достоинства, как на сцене, но лучше, потому что это ее голос. – Мы познакомились у него в мастерской. Мой метроном сбоил, и я решила наудачу отнести его Дэну, чтобы тот его починил. И, к моему удивлению, он это сделал. При этом выглядя чертовски обаятельно. – Ее лицо охватывает паника. – Ой, а тут можно говорить «чертовски»?
Я убеждаю ее, что все в порядке – Комиссия не станет нас за это преследовать.
– Сегодня нам также повезло пригласить в студию Фила Аделеке, другого скрипача из Сиэтлского симфонического оркестра, – говорит Доминик.
– Это я, – говорит Фил с обычной веселостью.
– Вы с Лианной сидите рядом вот уже…
– …почти двадцать пять лет, – подхватывает он и смеется вместе с мамой.
– Можете рассказать нам о своей жене?
Веселость не исчезает полностью, но немного тускнеет.
– Я познакомился с Джой во время учебы в университете в Бостоне – в Ассоциации западноафриканских студентов. Мы оба были из Нигерии и приехали в Штаты учиться. Она изучала историю, а я – музыку, и на выпускном я сделал ей предложение.
Он рассказал о том, что брак не был идеальным, потому что таких браков не бывает. Им не всегда хватало денег, а ее первое столкновение с раком спустя год после замужества едва не уничтожило их обоих. Но она добилась ремиссии, и какое-то время все было стабильно. Они переехали в Сиэтл, где она устроилась в университетскую библиотеку, а он – в оркестр. Четверо детей. Ипотека. Кошка. Нежданные котята.