— Какой ты все-таки вредный, Вова! — посетовала Лиля и, осторожно протянув руку, прикоснулась к существу. — Он тепленький! — сказала она с восторгом.
А существо так и пошло, так и пошло складками, но от пальца Ивасика не оторвалось.
— Значит, теплокровный, — заключил Глеб, — если теплый.
— Ну, мы уходим, — сказала мама, еще не войдя в дверь, и тогда Ивасик быстро втащил существо под одеяло к себе.
Честное слово, все время, пока уже одетая мама объясняла, что именно купят они с папой на базаре, и каким транспортом вернутся обратно, и где взять чашки, а где молоко, и какие надеть рубашки и носки, и что следует, а чего не следует в их отсутствие делать, маленький незнакомец сидел тихо-тихо под одеялом. Но едва папа и мама захлопнули за собой входную дверь, он высунул свою странную морду из-под одеяла, а Глеб, пытливо вглядываясь в него, вздохнул:
— Кто же он такой?
— Верблюд трехгорбый? — предположил Вова.
Глеб только покачал головой.
— Обезьянка? — спросила Лиля, но сама же и поправилась: Обезьяны волосатые, и хвосты у них не такие.
Глеб взял с полки «Жизнь животных», и три головы, чуть не сталкиваясь лбами, принялись рассматривать иллюстрации. Ивасик тянул голову издали, не решаясь потревожить существо. Господи, каких только животных не разглядывали на картинках ребята: и носатый морщинистый лев с тонковитою чёлкой на лбу, и енотиха, державшая на руках своего младенца точь-в-точь, как держат младенца человеческие мамы, и кенгуренок с усатыми губками, выглядывающий из сумки на животе у кенгурихи, и обезьяна, вся в меховой шубке, особенно пушистой вокруг лица, уцепившаяся рукой и ногой за дерево, а другими рукой и ногой жестикулировавшая, и светящиеся глаза какого-то ночного животного, и летающие без крыльев зверьки.
Время от времени кто-нибудь восклицал, оглядываясь на уродца:
— Глеб, наверное, он утконос. У него хвост почти совсем утконосый!
— Или кенгуру! Чуть-чуть короче хвост!
— Глеб, может, носорожик? Точь-в-точь кожа!
— А может, тушканчик?
— Или бобёр!
Наконец Глеб захлопнул книгу и пробормотал:
— Тут не такая книга нужна. Я знаю, какая книга нужна — она у одного парня в школе у нас есть. Говорил же я маме, что и мне такая книга нужна...— и обвел глазами младших. — У меня есть гипотеза, что этот, как его...— Он махнул в сторону уродца и вдруг замер.
Все уставились следом за ним на зверушку, но никто ничего не увидел. Глеб тихонько подошел к уродцу — он уже не сосал Ивасиков палец, а вроде как дремал, уткнувшись зажмуренными глазками в ладонь Ивасика. Глеб подошел и тихо поднял руку. Ивасик даже испугался — не хочет ли брат ударить его питомца. Но Глеб растопырил пальцы и осторожно опустил руку чуть ниже. Складки на голове уродца зашевелились, и вдруг на его темечке открылось что-то блестящее.
— Глаз! — сказал срывающимся голосом Глеб. — Даю честное научное слово, у него третий глаз!
СВОБОДНАЯ БУКВА
Что за день пережили Гвилизовы-младшие, пряча своего найденыша от глаз родителей! И не только пряча, но и теряясь в догадках, в открытиях, планах и расчетах!
— Я знаю, кто это! — восклицал то и дело кто-нибудь из них.
Но никто, даже Глеб, не знал. Он выпросил у знакомого по школе мальчика книгу, ту самую, о которой говорил. Это была книга про доисторических животных. В одних только названиях можно было потеряться: диплодоки, всяческие завры, эупаркерии, игуанодонты, орнитомимы, лептоцератоп- сы и так далее, и так далее.
— Это ископаемое животное! — твердил восторженно Глеб.
Если по-честному, то их уродец, хотя и напоминал всяческих древних животных из этой книги,— ни на кого не был похож в точности. Ни на одного. Но Глеба это привело в еще больший восторг.
— Это новый вид ископаемого животного! — твердил он.
— Ты, что ли, его выкапывал? — вдруг грубо спросил обычно тихий и добрый Ивасик.
— Нужно же научно мыслить! — воскликнул с папиной интонацией Глеб.— Ископаемые — значит, которые жили в доисторическую эпоху.
— Жили! Исторические! — с еще большей обидой воскликнул Ивасик.
Вова, который в обычное время по-настоящему любил только маму, в минуты, когда кто-нибудь обижал Ивасика, становился вдруг преданным братом.
— Ты тоже, что ли, исторический? — сказал он Глебу.— Ты тоже, что ли, ископаемое?
— Меня удивляет такой ненаучный подход! — с достоинством заметил Глеб. — При чем тут мелочные обиды, когда мы даже не знаем, откуда оно взялось!