— Что, парень, любишь страшные сказки? Мои ребята тоже как начнут об этих камнях воображать — и уроки учить некогда. Так что эти камни изучают, как этот, как его?..
— Тунгусский метеорит, — подсказал Глеб.
— Вот именно. Так что вы зря идете: загородили Тихую бухту ученые в этом году.
— А этих... каких-нибудь крокодилов, ящеров не находили? — с замирающим сердцем спросил Глеб.
— Вот этого не слышал. У нас же все-таки не Африка. И не Англия, где Несси водится.
Дальше Глеб не слушал. Он почти побежал в гору, к седловине, с которой уже видно Тихую бухту. Но не пробежал он и ста метров, как вскрикнул и выронил сумку с камнем.
— Затяжелел? — догадалась о камне Лиля.
Переглянувшись, все бросились к сумке. Только ни о чем
не подозревающий прохожий пошел дальше по своим делам. Каждый из семейства Гвилизовых пытался поднять сумку. И, если бы не крик Ивасика, никто бы, наверное, не заметил, что Заври уже нет рядом. Огромными шагами он бежал к уже открывшемуся морю. Он прямо-таки стлался по дороге. Туловище его. и хвост казались ракетой, сбоку взмахивали ручки, как крылышки, а ноги, мощные его ноги так быстро отталкивались от земли и сменяли друг друга, что почти сливались в какой-то полукруг. Ивасик и Лиля бросились следом. Но где уж им было догнать! Шлагбаум посреди дороги, охранник, бегущий наперерез — ничто не задержало их.
Уже приближался кусок берега, огороженный вместе с водой железной сеткой. Прямо на эту сетку бросился со всего маху Завря, не пробил ее, бросился еще и еще раз — сеть порвалась, Завря, обдираясь, вскочил в дыру и вдруг упал.
— Завря! — отчаянно вскричал Ивасик, бросаясь к нему.
Завря не шевелился.
ОГОРОЖЕННЫЙ ЗАВРЯ
Невеселый оказался этот отпуск у семейства Гвилизовых. Сотрудники исследовательской станции, обосновавшейся в бухте, сказали ребятам, что Завря жив, но в глубоком анабиозе.
— Анабиоз — это такое состояние организма, когда нет никаких признаков жизни, но организм не умер. Вроде летаргического сна, — объяснил братьям и сестре Глеб.
Заврю перенесли в помещение, где лежали камни, очень похожие на тот, который в прошлом году сестра и братья увезли с собой и из которого вылупился Завря.
— Может быть, там тоже заврики? — шепотом спросила Лиля.
— Уже бы давно вывелись, — возразил Вова.
Ивасик попробовал подойти к. Завре и вдруг понял, что Не может — словно спотыкается о что-то невидимое. Этого Ивасик не мог уразуметь. Он так же не понимал, что его не пускает, как не понимает непроницаемости прозрачного стекла муха.
Научные работники станции хотели подойти к Завре — и так же уперлись в нечто невидимое.
— Эге! — сказали они — Да тут, не иначе, силовое поле.
И, очень довольные чем-то, принялись расставлять свои
приборы и смотреть на экраны, на которых ничего, кроме зигзагов, не было.
Глеб тоже был доволен, он тоже смотрел на эти экраны, слушал непонятные речи ученых, а Ивасику только сказал:
— Вот тебе и голуби, вот тебе и куб света!
Словно Ивасику было какое-то дело до таких далеких теперь цирковых фокусов Заври, который в настоящее время лежал почти как мертвый, и к нему даже невозможно было подойти.
Но Ивасик столько ходил вокруг, что нашел место, в которое мог входить, чтобы оказаться возле Заври. И каждый раз теперь находил он такую лазейку, хотя всякий раз она оказывалась в другом месте и только он мог в нее пройти.
— Завря, Завренька,— взывал он к своему неподвижному другу, но ни звука не слышал в ответ.
Зато «заговорили», как выражались сотрудники станции, камни. Или еще по-другому ученые выражались.
— Ну, что, работают? — спрашивал, входя, кто-нибудь из них.
— Работают! — отвечал другой.— Вот только для чего и
как, совершенно непонятно. Вообще непонятно всё это!
Глеба такие разговоры сердили: что, спрашивается, непонятно? Над Тихой бухтой год назад потерпел аварию инопланетный корабль. Прежде чем взорваться, инопланетяне в слоистой, псевдокаменной упаковке выбросили своего младенца, а заодно системы ограждения и еще чего-нибудь.
Сказать правду, Глебу странно было, что их Завря, который сосал Ивасиков палец, таскал бабушке Нине тапки, да тапком же иногда и хлопала его Нина, что их безобразный уродец — пришелец из иных миров. Кто бы подумал, что именно так произойдет встреча разумов. Если бы не куб света, в котором стайкой вились голуби, Глеб вообще бы никогда, ни- когда... А что никогда? Почему-то великих вещей всегда ждешь не с той стороны. Но он хоть понимал, что тут что-то не так. А Густав Иванович? А папа? А прохожие на улице? Люди, думал философски Глеб, готовы только к такому чуду, которое тут же кто-нибудь авторитетно подтвердит, или же к чуду, которое на каждом шагу будет кричать, что оно чудо.