В то время как ящеры на Земле стали гибнуть, в нашей
Вселенной уже существовали высокоразвитые цивилизации. Они наблюдали планеты, где уже возникла жизнь, но при этом никак не вмешивались, ибо пути развития жизни на разных планетах, в разных условиях неповторимы и даже самый развитый разум не может предвидеть, во что и как она разовьется. Иные формы жизни приводили к возникновению разума, и каждый разум был так же уникален и неповторим, как породившая его жизнь. И не было, сказал Завря, во всей Вселенной ничего важнее этих особенных путей развития разных цивилизаций. И те цивилизации, что уже высоко развились и знали и умели так много, что могли бы направлять едва возникшие цивилизации, раз и навсегда наложили на это запрет. Потому что совсем не нужно, чтобы цивилизации повторяли друг друга, ибо нечего тогда будет поведать им друг другу, когда встретятся они наконец.
Но случается, что жизнь и разум в каком-нибудь уголке Вселенной стоят на краю гибели и, если нет уже у них ни одного пути к спасению, бывает тогда, что могущественная космическая цивилизация спасает гибнущий вид разума, поселяет его представителей на подходящую планету и, выживших и окрепших, возвращает на прародину.
Среди бесчисленных ящеров, населявших Землю в те далекие времена, зародился и разумный вид. Существовал этот, довольно мелкий по тем временам вид, в двух природных стихиях: в прибрежных лагунах, на мелководье, и на суше, так что три глаза ему были очень кстати, от своих же громадных предков получил этот вид в наследство не один головной мозг. Эти мозговые наросты, развиваясь в сложных условиях, сдавили, сузили пищевод и желудок, так что была у Завриных предков и особая забота — предельно измельчать пищу и не очень наваливаться на еду — есть понемногу. Когда вымирание ящеров стало необратимым, пришельцы из иных систем спасли Завриных предков, и выпестовали, и вернули далекого их потомка Заврю вновь на Землю.
— И много таких планет, где космические цивилизации спасают гибнущие виды разумных? — спросили Заврю.
— Камни говорят: да. Это большая планетная система.
— Как зоопарк Даррелла,— прошептал Глеб. — Как Джой Адамсон, спасающая гепардов и львов. Сохранить и возвратить природе то, что может исчезнуть навсегда.
— А... а как ты сделал куб света? А как тяжелел и легчел камень? — спросил Ивасик.
— Я не знаю, — сказал, подумав, Завря. Камни заработали сильнее, и Завря прибавил: — Это просто чудеса. Чтобы обратить внимание разумных на подкидышей, их «снабжают» чудесами.
— Ну, а та цивилизация — какая она?
— Камни не говорят, — ответил Завря. — А я не знаю. Я ведь родился здесь, на Земле.
ЭПИЛОГ
С этого дня, словно выполнив долг — передать людям послание далекой цивилизации, Завря стал все быстрее и полнее вспоминать, что было с ним с того дня, как вылупился он из камня под диваном в семействе Гвилизовых. Он снова был нежно привязан к Ивасику, он опять обожал, когда хлопала его, шутливо сердясь, тапком или вьетнамкой бабушка Нина. Он с удовольствием плескался в море, которое было таким теплым, «бархатным», как он с удовольствием повторял слова Нины и в доказательство тащил бархатный лоскут, подаренный ему ею же. Он заново учился читать и писать по- русски. И снова болтал, по-своему безголосо, на человеческом языке. Но уже и тот, свои, инопланетный, преподанный ему камнями язык не забывал и обучал ему всех желающих, так что это даже называли «Заврин семинар».
Лиля охотно с ним бегала, и плавала, и устраивала всякие состязания. Втайне она надеялась, что, когда ученые оставят Заврю в покое, они вернутся с ним в цирк. Ну и что же, что он с иной планеты, из сапьенспарка, как говорили на станции то есть из заповедника для исчезающих разумных, — все равно прежде всего он землянин, а все разумные честные земляне должны работать. А есть ли прекраснее работа, чем у циркача и циркачки?
Бабушка Нина так освоилась на научно-исследовательской станции, что, похоже, считала всех этих ученых своими родными внуками, потому что, как говорила она, все они такие же выдумщики и «причуды», как урожденные Гвилизовы. Кому же и следить за их здоровьем и разгадывать их фокусы, как не ей?
Мама, папа и Вова писали втроем письма. Вова — вот так штука! — скучал не только по братьям, но и по Завре, а мама даже писала: «Целую вас, доченька Лиля и сыночки Ива- сик, Глебушка и Завренька!» Завря безумно радовался этим словам! А папа писал: «Ну как там наш воспитанник? Не случайно, я думаю, именно мы, Гвилизовы, предоставили кров и защиту анонимному пришельцу с иных планет, что именно мы, люди, склонные к научному мышлению, угадали его феномен». Папа, конечно, уже забыл, что ничего необычного, кроме уродства, он не разглядел в Завре, так же как Густав Иванович Густодым. Но что верно, то верно — он стойко терпел присутствие в доме свистящего, щелкающего и очень подвижного Заври. А главное, конечно же, папу интересовал не столько Завря, сколько его любимый Глеб. «Как там наш неутомимый натуралист? — спрашивал в письме папа.— Не теряй, сынок, времени, тебе выпало счастье жить и работать рядом с большими учеными — постигай их научное мышление, закаляйся и развивайся».