забывшей о покое,
о всполохах корявой ностальгии,
о зависти к реченьям мудрецов,
бегущей прочь от рубрик похвалы и лести,
не принимающей костров и стуж
вселенской лжи.
•
И! —
что бы я без отторженья значил!
•
Всегда нам ненавистно то, что губит волю
и, искривляя существо заветов,
половинит разум.
•
Венец красавице невесте – словно щит
триумфа ждущему от завтрашнего боя,
неискушённому,
лукавому
спартанцу, —
нелепа и смешна ей мысль
казаться незнакомым юным шалопаям
кривой и злобною каргою —
в отдалённой,
передрягами и нищетой замятой
пресной,
одинокой
старости.
•
Случайный, даже робкий звук
смертелен
тишине
звенящей.
И нет простора там,
где поднялась
и раздаётся
чаща.
•
В тайфунах дум,
не знавших заточений,
у финиша лишь тот,
кто – начинал с сомнений
и кто – презрев ухмылки
от себя уйти спешащих
кланов, —
до срока перезрелых,
вялых и унылых, —
всему наперекор пространства и века
преодолеть желая,
свои опять
с любовью
подчищает
сомкнутые
огненные
крылья!
•
Лишь то,
что чистою отвагою
и совестью
обмериться
должно,
в себе я грею и беречь
готов.
•
Хотя
сказать бы
следовало
к этому
меж строф:
в облатках символов любой обмер —
сомнителен
и тем уж —
плох.
•
В исходе горестном, лихом и опостыленном
вдвойне мучительны бывают
сожаления —
о подступающих
бесславье
и бессилии.
•
У бездны, притаившейся в ночи
или – под пологом тумана,
бесстрашию легко сойтись
с обманом.
•
Неосторожный и заносчивый
ручей,
упавший с высоты,
от гнева
взбешенный,
своих намерений,
как и – себя,
уже не помнит,
встретившись —
с бушующею,
бьющейся о берег
океанскою
волною.
•
И я, надземье облетая-обплывая-обходя,
разлады с собственною сутью
познавая и —
мудрея,
чего бы стоить мог,
такому вертопраху уподобясь?
•
Пределы всюду есть;
и в копоти бедовой
всему вокруг и каждому предписано
не разминуться с новью.
•
Свет там померкнуть или отклониться
обречён,
где непрозрачную преграду встретит он