Странно, но Открытый чемпионат США считался одним из наименее коммерциализированных турниров. По крайней мере он пока не превратил свое название в торговую марку. Другие соревнования частенько назывались в честь спонсоров, что звучало глупо. Как вам нравится стать победителем «Джей-Си Пенни опен», или «Майклоб опен», или даже «Трехэтапного кубка Уэндис»?
Старик привел его на просторную автостоянку. «Мерседесы», «кадиллаки», лимузины… Майрон заметил «ягуар» Уина. Американская ассоциация гольфа поставила у въезда знак: «Только для членов клуба».
– Значит, вы член «Мэриона», – произнес Майрон.
Мистер Догадливый.
Старик дернул головой так, что это могло сойти за кивок.
– Моя семья была одним из основателей клуба, – объявил он, и его аристократический акцент стал заметнее. – Как и вашего друга Уина.
Майрон взглянул на собеседника:
– Вы знаете Уина?
Старик улыбнулся и пожал плечами. Без комментариев.
– Вы так и не сообщили, кто вы, – напомнил Болитар.
– Стоун Бакуэлл. – Мужчина протянул руку. – Но все зовут меня Баки.
Майрон обменялся с ним рукопожатием.
– Я отец Линды Колдрен, – объяснил Баки.
Он открыл дверцу небесно-голубого «кадиллака», и они сели в салон. Старик вставил ключ зажигания. Радио заиграло «мьюзек»,[1] хуже того, – «мьюзек», переделанный из старой песни «Дождик капает мне на лицо». Майрон опустил стекло, чтобы поймать побольше воздуха – и побольше шума.
Поскольку на стоянку допускались только члены клуба, дорога была почти свободна. В конце подъездной аллеи они свернули направо и снова направо. Баки сжалился и выключил радио. Майрон откинулся на спинку кресла.
– Что вам известно о моей дочери и ее муже? – спросил старик.
– Почти ничего.
– Вы не поклонник гольфа, мистер Болитар?
– Пожалуй, нет.
– Гольф – удивительный спорт, – заметил Баки. Помолчав, он добавил: – Хотя слово «спорт» к нему не очень-то подходит.
– Да.
– Это игра королей. – Лицо Баки раскраснелось еще больше, а в глазах засияло нечто похожее на религиозный экстаз. Он продолжил приглушенным от восторга тоном: – В мире нет ничего подобного. Представьте – вы один посреди поля. Никакой команды. Никаких помощников. Права на ошибку нет. Чистейшее искусство.
– Ага, – пробурчал Майрон. – Простите, мистер Бакуэлл, я не хочу показаться грубым, но о чем мы, собственно, говорим?
– Пожалуйста, зовите меня Баки.
– Хорошо, Баки.
Старик одобрительно кивнул:
– Я знаю, что вы и Уиндзор Локвуд – не просто деловые партнеры.
– В смысле?
– Вы знакомы уже давно. Были соседями по комнате, не так ли?
– Почему вы постоянно упоминаете Уина?
– Вообще-то я пришел в клуб, чтобы найти его. Но теперь думаю, что так даже лучше.
– Как «так»?
– Побеседовать сначала с вами. Может, потом… ладно, посмотрим. Не следует обнадеживаться.
Майрон пожал плечами:
– Не понимаю, о чем вы.
Баки свернул на дорогу, примыкавшую к игровой площадке и называвшуюся Гольф-Хаус-роуд. Эти гольфисты такие выдумщики!
Поле для гольфа простиралось справа, с левой стороны возвышались роскошные особняки. Через минуту дорога стала поворачивать к одному из них. Это был огромный дом из так называемых речных камней. Почему-то местные жители любили это определение, хотя Уин всегда называл их просто булыжником. Дом окружала белая изгородь, дорожку обрамляли клумбы с тюльпанами и пара кленов. Широкое крыльцо было открыто с правой стороны. Машина остановилась, и несколько секунд они сидели неподвижно.
– Так в чем дело, мистер Бакуэлл?
– У нас трудная ситуация.
– Какая ситуация?
– Думаю, вам лучше услышать это от моей дочери.
Он вытащил ключ и взялся за ручку дверцы.
– А почему вы обратились ко мне? – поинтересовался Майрон.
– Мне сказали, что вы можете помочь.
– Кто сказал?
Бакуэлл нервно завертел шеей. Казалось, его голова крутится на шарнирах. Когда она встала на место, он заглянул Майрону в лицо.
– Мать Уина.
Болитар замер. Сердце ухнуло куда-то вниз. Он открыл рот и закрыл. Бакуэлл вышел из машины и направился к дому. Майрон последовал за ним.
– Уин не станет помогать, – заявил он.
Бакуэлл кивнул:
– Поэтому я сначала обратился к вам.
Вымощенная кирпичом дорога привела их к приоткрытой двери. Бакуэлл распахнул ее настежь.
– Линда?
Линда Колдрен стояла в гостиной перед телевизором. Ее гибкое атлетическое тело было облачено в белые шорты и желтую блузку без рукавов. Стройные ноги, черная челка и сильный загар, подчеркивавший гладкость и упругость мышц, – все выглядело просто великолепно, хотя морщинки вокруг глаз и сухость губ свидетельствовали о том, что ей уже за тридцать. Майрон сразу догадался, что рекламщики обожают эту женщину. Она излучала мощный заряд энергии и красоты, в ней чувствовалось больше силы, чем женского изящества.
Линда смотрела турнир по гольфу. На телевизоре стояло несколько семейных фотографий в рамочках. Ближний угол занимал мягкий диван в форме буквы V. Приличная обстановка для гольфистки. Никаких зеленых ковриков, имитирующих игровое поле, произведений «гольф-искусства», которые едва дотягивают до уровня дурацких картинок с собачками, играющими в покер. Не было даже блестящего кубка с мячиком и подставкой для мяча, свисавшего с оленьих рогов в холле.
Внезапно Линда повернула голову и, скользнув взглядом по Майрону, уставилась на отца.
– Я думала, ты привезешь Джека! – бросила она.
– Он не закончил раунд.
Женщина указала на телевизор:
– Он на восемнадцатом ударе. Ты мог бы подождать.
– Зато я привез мистера Болитара.
– Кого?
Майрон шагнул вперед и улыбнулся:
– Я Майрон Болитар.
Линда прищурилась и опять посмотрела на отца:
– Кто он такой, черт возьми?
– Человек, о котором говорила Сэсси, – объяснил Бакуэлл.
– Кто это – Сэсси? – поинтересовался Майрон.
– Мать Уина.
– Ах да, – пробормотал Майрон. – Конечно.
– Я не хочу его здесь видеть, – отчеканила миссис Колдрен. – Пусть он убирается.
– Линда, послушай меня. Нам нужна помощь.
– Только не от него.
– Они с Уином хорошо разбираются в подобных ситуациях.
– Уин! – фыркнула спортсменка. – Он просто психопат.
– Ага, – вмешался Майрон. – Так вы его хорошо знаете?
Наконец Линда обратила на него внимание. Ее темно-карие глаза впились в его лицо.
– Я не разговаривала с Уином с тех пор, как ему исполнилось восемь, – объявила она. – Но не надо совать руки в огонь, чтобы понять, как там горячо.
– Отличная метафора, – одобрил Майрон.
Она покачала головой и обратилась к отцу:
– Я же просила – никакой полиции. Мы сделаем так, как они скажут.
– Но он не из полиции, – возразил Бакуэлл.
– Ты обещал, что будешь молчать.
– Я говорил лишь со своей сестрой, – запротестовал отец. – Она никому не разболтает.
Майрон почувствовал, как внутри у него что-то напряглось.
– Подождите! – воскликнул он. – Ваша сестра – мать Уина?
– Да, – ответил Бакуэлл.
– Значит, вы – дядя Уина. – Он повернулся к Линде: – А вы – его двоюродная сестра.
Линда Колдрен взглянула на него так, будто он нагадил на пол.
– При подобной сообразительности, – заметила она, – нам просто повезло, что вы на нашей стороне.
Боже, какие все умники!
– Если вам еще что-нибудь непонятно, мистер Болитар, я могу взять большой альбомный лист и набросать генеалогию нашей семьи.
– Надеюсь, картинка получится красивой? – усмехнулся Майрон. – Я люблю яркие цвета.
Спортсменка скорчила гримасу и отвернулась. На экране телевизора Джек Колдрен приготовился к удару с двенадцати футов. Линда замерла, ожидая результата. Все прошло нормально: мяч описал дугу и упал точно в лунку. Зрители сдержанно зааплодировали. Джек достал мяч двумя пальцами и натянул на брови козырек. В кадре появилось огромное табло от «Ай-би-эм». Джек Колдрен вел уже на девять ударов.