Это было тело. Обгоревшее, разорванное снарядом.
Передернувшись от отвращения, Милан снова пополз, полз медленно, на каждый шаг, который в другой, нормальной жизни занимает всего-то секунду времени, у него уходило десять. Но он полз и полз, по метрам приближая себя к цели.
– Ты что? Я думал – с тобой все… – обеспокоенно спросил Важанович, когда Митрич перевалился в подвал, грязный как черт.
– Не дождутся.
– Тогда пошли.
Здесь уже Митрич прикрывал Важановича – более разворотистый пистолет-пулемет в развалинах более ценен, чем настоящий пулемет. От стены к стене они шли вперед, прислушиваясь к бою, гремевшему снаружи.
Что с четой? Может, уже никого нет, и все бессмысленно.
– Стой! – шепотом приказал Важанович. – Дальше пойду я. Дай автомат…
Митрич принял привычный уже пулемет, перебросил ремень через плечо. Еще комнаты две – и они будут на месте.
– Чисто… – Важанович обернулся и…
Словно дракон дыхнул. Лавина огня ворвалась откуда-то в комнату, сжирая все на своем пути. Это был не просто огонь. Это было живое, яркое, оранжево-желтое чудовище, оно было голодно, и оно жадно лизало каждый уголок этой маленькой разгромленной комнаты, в бесконечных поисках пищи. Дерево, плоть, воздух – все шло в пищу, все было годно…
Все, что успел сделать Митрич, это упасть на спину. Лежа на спине, он видел, как дракон ищет его, как жадно он облизывает стены в поисках пищи, как с отвратительным шорохом обугливаются волосы и от нестерпимого жара стягивается кожа на лице. Но у дракона тоже было свое время, несколько секунд – и дракон исчез, так же быстро, как появился, оставив за собой чадящие стены, завесу дыма и мерзкую, отвратительную гарь…
Гарь от сгоревшего человеческого мяса.
Важанович был мертв, дракон спалил его. Он умер, как подобает четнику и мужчине, – не выпустив из рук оружия и лицом к врагу.
Важанович умер. А он остался один. И должен был один сделать то, что рассчитывали сделать они двое.
На улице переговаривались, громко, на его родном языке. Хорваты – это те же самые сербы, только перешедшие в католичество, и язык у них почти не отличается. Просто удивительно, что мужчины этого, по сути единого, народа с такой ненавистью уничтожают друг друга.
На улице стукнул одиночный – кого-то добили. Гавкающая, австрийская речь, а это, похоже, командование призывает подчиненных к порядку. Снова хохот, раздраженный крик. Понятно, что усташи сами не смогут организовать наступление, да еще с поддержкой танков. Здесь кадровые офицеры австро-венгерской армии, они и обеспечивают «Голубой Дунай». Танки тоже австро-венгерские…
Танки шли позади пехоты, поддерживая ее огнем, – стандартная тактика в городе, австро-венгры не ценили усташей и боялись за танки. Точнее, даже за танкетки, настоящему танку такая танкетка с двумя тяжелыми пулеметами на один зуб…
Четник Митрич хладнокровно выждал в выжженной пламенем ранцевого огнемета комнате первого этажа, рядом со сгоревшим трупом своего друга, пока пройдет первый эшелон – усташи под командованием австро-венгров. В промежутке между первым и вторым эшелоном наступления приготовил пулемет с полным диском. И когда перед окном застучал мотор и зашуршали по разбитой мостовой гусеницы, он встал в полный рост и кинул гранату. Промахнуться с пяти метров по еле ползущему танку он не мог.
Громыхнуло, словно молния ударила в танк, – и, не дожидаясь, пока австро-венгры – специальный пехотный отряд, сопровождающий танки, – придут в себя, он выдал, особо не целясь, длинную очередь из пулемета, свалившую сразу троих. Один из солдат решил прикурить у товарища, вместе они и легли. Со стороны улицы открыли огонь четники, воздух наполнился металлом и смертью, кто-то что-то кричал. Митрич перескочил через низкий подоконник давно выбитого окна, высадил непонятно в кого остатки диска в пулемете и бросил его, прижался на мгновение всем телом к теплому боку остановленного и подбитого им танка. Танк разгорался, боекомплект не взорвался, но попало хорошо – он стоял и мирно дымил, и броня его становилась все горячее и горячее. Бензиновый…
Командир второго танка принял решение отходить – он не мог понять, что случилось с первым танком, и, наверное, решил, что они напоролись на противотанковую пушку или динамо-реактивное ружье. В этом случае самым разумным было отойти и прикрыться вторым подбитым танком, а когда станет понятно, что вообще происходит и откуда ведется огонь, тогда уж и действовать.
Взвыв двигателем на высоких оборотах, танк двинулся назад, попирая гусеницами истерзанную сербскую землю. Митрич хладнокровно дождался, пока танк приблизится, и со всей силы метнул гранату туда, где билось сердце танка – бензиновый, легко вспыхивающий двигатель.