Первая — познакомить читателя с версией исчезновения Царской семьи из дома Ипатьева, содержавшейся в материалах белогвардейского следствия, не рассмотренной ни Соколовым, ни Соловьевым, и попытаться связать ее с политической обстановкой в России в 1918 году.
В книге не рассматривается вопрос о том, как была вывезена Царская семья из Екатеринбурга большевиками. Для этого не хватает опубликованных материалов. Возможно, они находятся в архивах КГБ. Рассматривается лишь вопрос — почему большевики вынуждены были вывезти из Екатеринбурга Царскую семью, да еще так, чтобы рабочие и солдаты Екатеринбурга считали, что Николай II и его семья были расстреляны в подвале дома Ипатьева.
Вторая — рассмотреть судьбу последнего российского императора не как судьбу отдельного человека и его семьи вне судьбы России, а рассмотреть их во взаимосвязи.
Третья — попытаться ответить на вопрос, на который не смогли ответить ни Соколов, ни Дитерихс и не захотел ответить следователь Соловьев: почему был совершен расстрел Царской семьи и их слуг в доме Ипатьева, кому и зачем это было нужно?
В книге использованы малоизвестные и неизвестные широкой общественности материалы.
Предисловие. «Их же имена, Господи, ты сам веси»
17 июля 1998 года страна была шокирована показом по телевизору пышного шоу, которое одни называли историческим, а другие политическим.
Хотя официально оно называлось «Похороны последнего российского императора Николая II и его семьи», главными действующими лицами на нем были — Президент РФ, лично присутствующий на похоронах и Патриарх всея Руси Алексий II, отказавшийся участвовать в мероприятии, которое Православная церковь посчитала сомнительным.
Похороны были действительно единственными в своем роде. Такого в России еще не бывало.
Использование бюрократией новаторского, нестандартного подхода к русской православной традиции вполне может быть занесено в Книгу рекордов Гиннесса.
По сути, в Петропавловском соборе одновременно проводились две церемонии захоронения одних и тех же останков.
Светская часть присутствующих (а там собрался «цвет российской и зарубежной элиты»: академик Лихачев, министр культуры Дементьева, Никита Михалков с супругой, депутат Старовойтова, Ростропович с Вишневской, губернатор Саратовской области Дмитрий Аяцков, шестьдесят два представителя Дома Романовых) провожала в последний путь бывшего российского императора, в то время, как православная церковь служила панихиду по «всем в годину лютых гонений за веру Христову умученных и убиенных: их же имена, Господи, Ты сам веси».
Внезапно появившийся в Петропавловском соборе Президент РФ был поставлен в трудное положение — он должен был примкнуть к одной из двух церемоний: или к той, которая хоронила «екатеринбургские останки» как останки Царской семьи, или к той, которая хоронила останки людей, имена которых известны только Богу.
Примкнуть к первой, признать «екатеринбургские останки» принадлежащими Царской семье в соответствии с протоколом комиссии Б.Немцова, подписанным только самим Б.Немцовым в порядке выполнения указания президента, значило бы, что не только Господь знает имена захороненных, но и президент РФ.
Примкнуть ко второй — значит публично признать недостаточную убедительность выводов Правительственной комиссии в отношении идентификации останков и, следовательно, Православная церковь права в своих сомнениях.
Но президент не был бы президентом, если бы не нашел выхода из этой ситуации. От прямых вопросов журналистов он избавился просто: вошел в собор не через главный вход, где они его ждали, а через боковой, где журналистов не было. В своем же выступлении он еще более изящно вышел из трудной ситуации: отметив тот факт, что 17 июля «80 лет минуло со дня убийства последнего российского императора и членов его семьи», и немного поговорив на эту тему, президент закончил свою речь поминанием: «Давайте помянем тех, кто стал безвинными жертвами ненависти и насилия», то есть — «их же имена, Господи, Ты сам веси».
Чем было вызвано подобное отношение президента к похоронам, наверное, мы уже никогда не узнаем. Может быть, это было проявление дипломатических способностей президента, не желающего противостоять Православной церкви.
А может быть, он вспомнил те секретные архивные материалы по «Царскому делу» с которыми он знакомился, будучи на посту первого секретаря Свердловского обкома партии, о чем он писал в своих воспоминаниях. И это не позволило ему с чистой совестью назвать лежащие перед ним человеческие останки именами членов Царской семьи.