Я впал в отчаяние. Будто лихорадочно цеплялся за края чего-то. Ответы, которые дали мне мертвецы, переплелись с крепнувшей во мне безнадежностью. Я желал, чтобы у моих воспоминаний был смысл, как у той головы без тела; чтоб досталось мне хоть малое чувство достигнутого, как у поэта; чтоб было кого любить, пусть я едва мог заикнуться, что это слово для меня теперь значит. Все эти ответы жизненны, но ни один не удовлетворителен: планеты-спутники настоящего ответа.
Я так расстроился, что подчинился порыву. Из кармана спортивной куртки вынул мобильный телефон Агентства и нажал на кнопку с семиоким агнцем. Нечему было меня направить, кроме неуклюжего инстинкта, но я уверился, что скоро поговорю с Шефом. Мы никогда не встречались, я даже не слышал, как он разговаривает, но многие его вердикты повлияли на меня, и мне было любопытно хотя бы услышать его голос. Сердце во мне ожило от предвкушения. Я чувствовал, как кровь несется по венам. Шеф наверняка знает ответы! Все мои подозрения и предосторожности выгорели в радости новой надежды. Я приложил аппарат к уху и стал ждать. Никаких гудков.
Я вгляделся в экран.
На нем значилось: «ВНЕ ЗОНЫ ДОСТУПА. ПОЖАЛУЙСТА, ПЕРЕЗВОНИТЕ ПОЗДНЕЕ».
Страж вернулся первым. Он ржал эдак по-козлиному и выдувал кольца дыма из свежей сигареты.
— Ты еще тут? Я уж думал, удрал. Некоторые люди наводят на такие мысли, понимаешь? — Он пригладил бороду и оценивающе оглядел меня. — Хотя, если вдуматься, вряд ли. Что тут скажешь. Это у сатиров так. Поэтому нам достается столько секса.
— Смерть скоро?
— Кто знает? — Он приблизился и выдохнул мне в лицо дымом. — Скучаешь уже, полуживчик?
— Ищу кое-что. Он говорит, что может помочь.
— Уж конечно. Ты ему веришь?
Вопрос застал меня врасплох.
— Не знаю.
— Но тем временем делаешь, что велено.
— Да.
— Плохо.
— У меня нет выбора.
— Еще хуже… Какой твой номер?
Я вытряхнул его из памяти:
— 7218911121349.
Сатир сдал назад, не отводя взгляда от моих глаз, — а затем быстро отсканировал мою бляху считывателем.
— Просто проверяю. Не всякий ходячий такой честный, как ты.
— С чего мне врать?
— Да много причин. Ни одна не важна. Но штука вот в чем: у тебя тринадцатизначный номер. Это значит, что ты здесь, в Центральном хранилище, не кончишь. А это означает, что предмет твоих поисков — не тут… Спасибо скажи.
— Почему?
Сатир откашлялся, швырнул сигарету на землю и затоптал ее копытом.
— Видишь вон те облака? — Я глянул вверх и увидел в сером небе тончайшие, пушистые испарения. — Воздушные корабли — набитые охранниками, которые только и ждут, чтобы кто-нибудь из твоих мертвых дружков попытался улизнуть. Возможностей для этого все равно немного: за этой стеной — десять отдельных заборов из колючей проволоки, и по каждому проходит столько электричества, что хватит трупца изжарить целиком. Видал ангар? — Я неуверенно кивнул. — Туда помещают тела после Воссоединения. Замки там тугие, как твоя черепушка… Выкинь из головы все, что ты там себе читал, о чем слыхал. Это место — мертвая точка. — Сатир чиркнул спичкой по стене и прикурил очередную сигарету. — Короче, я о чем. Скажи спасибо.
Не было во мне ни благодарности, ни неблагодарности, но при мысли о покойниках, которых я провожал, что-то внутри завозилось. Я подавил эту возню вопросом:
— Если цель моего поиска — не тут, где она?
— Все не так просто. Но отсюда и далее никто не даст тебе просто так то, о чем ты просишь. Они из тех, кто всегда хочет что-нибудь взамен. И так или иначе они свое получают.
Я услышал мучительный скрип металла по металлу и увидел, как медленно отворяются дальние врата, с обратной стороны. Смерть стоял в арке, силуэт на фоне толп. Один.
— Зачем вы мне помогаете?
— Скажем так: давненько не попадался мне за последние десять тысяч лет настолько жалкий образчик неупокоенного. Тебе нужна любая помощь, до какой дотянешься, малец… Хватай да помалкивай.
Смерть миновал последние ворота и снял маску. Глаза у него были черные и печальные. Он повернулся к сатиру и отметил его уныние. Это его несколько взбодрило, похоже.