— Как вы? — спросил я.
— Справляюсь, — ответил он ровно. — А как иначе? Смерть мне уж точно не чужой.
— Как вы умерли?
— Сердце остановилось. — Череп улыбался мне. У него не было выбора. — Когда-то я так пошучивал. От этого в рабочие часы улучшалось настроение. Когда одевал клиентов, спрашивал их, как они умерли, но поскольку они — вполне естественно — не торопились отвечать, отповеди я придумывал сам. Молод был, и потому это простительная дерзость.
Скелет сплел пальцы и уложил их на плесневевшие бедра. Я был ему благодарен, что он больше не тыкает меня, и он, похоже, забыл о своем требовании, чтобы я уступил место в пользу попутчиков. Скелет вполглазницы следил за Цербером, однако адская гончая слишком увлеклась своими жевкими закусками и опасности не представляла.
— По правде сказать, я умер по естественным причинам, — продолжил мой сосед. — Если точнее — слишком многие клетки моего тела оказались безвозвратно повреждены. Пока был жив, я часто улыбался при упоминании о генетических методах борьбы со старением. Опыт научил меня, что даже если наука управится как-то понемногу вмешиваться в круг жизни, накопленные клеточные повреждения у достаточно удачливых — и богатых, — кому достанется медицинское долголетие, все равно продолжат вызывать рак, физические недомогания, утрату функций мозга и так далее. — Он медленно покачал головой. — В моем ремесле учишься чтить власть смерти.
Я выглянул в окно. Микроавтобус выкатился с ярко освещенной кольцевой и несся теперь по проселкам. Я не узнавал никаких черт пейзажа и решил, что Раздор, как и Смерть с Гладом до него, предпочитает добираться до поля великих дубов своим особым маршрутом. Я уже собрался спросить, почему, как он развернулся кругом на ручнике — свирепый маневр, в результате которого все пассажиры салона рухнули грудой на меня. Я терпеливо подождал, пока меня, труп за трупом, не освободят от этого груза, принимал их извинения и возвращал им отпавшие куски их плоти. Когда все устроились на своих местах, я вновь обратился к скелету.
— Из-за чего стоило жить вашу жизнь?
Он некоторое время обдумывал вопрос, и я уже начал подозревать, что мой сосед утратил интерес к разговору или же его ушибло в нашем ералаше. Наконец он заговорил:
— Возможно, лучше всего ответить характерной иллюстрацией моего ремесла.
— Она краткая?
Он отозвался раздраженно:
— Позвольте предложить вам совет… Забудьте всякие желания будущего. Забудьте приказы прошлого. Пытайтесь впивать каждый текущий миг: подарите ему все свое внимание, все силы, всю страсть. Это единственный способ жить.
Я промолчал. Мое прошлое было никчемным, будущее — бесконечным, а вместе из них получалось сокрушавшее меня бремя. Я не мог ни пренебрегать им, ни отринуть его.
— Для начала я омываю тело антисептиком и антибактериальным мылом, — продолжил скелет отчего-то путанно. — Сразу следом — из уважения к родственникам — покрываю грудь свежевыстиранной белой простыней. Далее выбираю самые подходящие крупные артерии и вены и делаю небольшие надрезы тонким скальпелем. Это не так просто, как кажется. Нужно непременно знать, как добраться до кровеносной системы и не повреждать при этом плоть — и да позволена мне будет небольшая нескромность, я всегда справлялся с этой задачей успешно. Когда надрезы сделаны, вставляю резиновые трубочки: одна от артерии к присоединенной к мотору емкости консервационных препаратов, вторая — от вены к вакуумированной склянке. Попросту говоря, препарат проникает через артериальные стенки к клеткам, а вытесненная кровь вытекает через внутривенную трубку. Когда этот процесс завершается, я зашиваю надрезы и перехожу к следующей стадии. Она столь же важна — и с эстетической точки зрения, и с точки зрения дополнительной стойкости. Вследствие прекращения в грудной и брюшной полостях часто накапливаются газы, которые, увы, требуют более значительного вмешательства в тело. Я обычно проделываю это через брюшину — с помощью длинной трубки, посредством которой откачивается избыток газов и жидкостей и внутрь заливаются консервирующие растворы. Рана затем зашивается, как и предыдущие. Наконец я облачаю тело, помещаю его в гроб и восстанавливаю некоторое подобие жизни при помощи разнообразной косметики… Кстати: позвольте заметить, что вы поразительно плохо маскируетесь. Макияж следует доверять профессионалам. Нет ни одного бальзамировщика, чтобы поспособствовать вам?
— Сомневаюсь.
— В таком случае следует ежеутренне уделять этому больше времени и стараний — у вас же нет тайного желания попасться?