Раздор похлопал меня по плечу.
— Погоди тут. Я недолго.
Я отнес голову обратно на берег, погладил ее по волосам. Она вскоре закрыла глаза и утонула в грезе. Я лег на черную землю и свернулся в клубок, прижав ее лицо к своей груди.
Обнимал я ее крепко, пока паромщик не вернулся.
На берегу той темной реки я прождал долго. Для моих мозгов — слишком долго: раз некому подчиняться, нечего делать, он был вынужден думать. «То, что он ищет, найдется в Нижнем хранилище». «Вам этого не найти». Что тут правда? Или и то и другое — ложь? С первым собеседником я больше никогда не встречусь, и потому подробнее расспросить об этом совете не удастся, а вот второе сказала голова без тела. Я мог бы попросить ее сейчас же растолковать эти четыре вроде бы неопровержимых слова… Но, глянув на ее тревожное лицо, я понял, что она еще спит. Будить ее не хотелось.
Наконец лодка вернулась. Единственный пассажир — угрюмый кормчий. Он вытащил лодку на берег, как и в прошлый раз, и скорбно объявил, ни к кому в особенности не обращаясь:
— Я Харон, паромщик. В путь я допускаю тех усопших…
— Здрасьте еще раз, — сказал я, вставая.
— Вы один? Больше никого?
— Да. Нет.
— Жалко. Одинокое это дело.
Желание пересечь реку было нестерпимым. На том берегу — моя судьба, ни много, ни мало. Нужно попробовать, пусть я никогда и не найду искомое, пусть даже остаток моего бытия уйдет на скитанья по этим бессчастным краям.
— Как мне попасть на тот берег? — спросил я.
— Никак. Вы — неупокоенный.
— Но мне нужно.
— Что вам там нужно, меня не касается.
— И мне вас никак не уговорить?
— Мне ничего не надо, — ответил он равнодушно. — А если б и надо было, вы б не смогли мне этого дать.
У меня в мозгу возникла мысль. Дело дикое и небезболезненное, но я чуял в словах Харона возможность, почву для переговоров. Начал я с того, что попытался понять, чего ему надо. Поразмыслив, решил, что знаю ответ и, что еще важнее, могу кормчему помочь. Далее прикинул шаги к тому, чтобы добыть нужное, несколько раз продумал их — проверил на выполнимость. Наконец убедил себя, что план может сработать… И вернулся за головой без тела. Она не проснулась, и на миг я подумал, что план может рухнуть при первой же попытке, но, когда подобрал ее, она открыла глаза.
— Я плавала в прекрасном теплом море, — сказала она тихо. — Мне там было так одиноко, я глянула назад и увидела город, встававший над берегом, и закатное солнце превратило его стены и крыши в золото.
— Чудесный сон, похоже.
— Да.
Я пригладил ее лохматые волосы и утер струйки крови с лица.
— У меня к вам предложение.
— Вы останетесь со мной?
— Мне нельзя. Но, кажется, я могу вам помочь.
Изложил ей свой план. Она согласилась немедля.
Я отнес ее к лодке, паромщик сидел на носу и скорбно вперялся в чернильные воды Стикса. При моем приближении он встал и тихонько откашлялся.
— Я — Харон… А, это вы опять. И ваша маленькая подружка… Чего вам на сей раз?
— Предлагаю обмен. Я вам — то единственное, что вам желанно, а вы мне — переезд на тот берег реки.
— Ваше предложение никчемно. Мне ничто не желанно.
Я примолк, лепя слова в голове, а затем открыл рот:
— Даже чье-нибудь общество?
Если мой вопрос и вызвал улыбку у него на устах, она оказалась мимолетной: его лицо быстро вернуло себе уксусный вид, а тон ответа был таким же безрадостным, что и прежде:
— Вы, разумеется, понимаете, что те, кто отправляется на тот берег, обратным путем не возвращаются?
Я ничего не сказал и ступил на борт.
Я сел на носу спиной к реке и стене огня. Харон встал на корме, голова без тела — у его ног. Она глядела на него, широко открыв глаза, но взгляд его упорно сосредоточился на дальнем берегу. Лодка отплыла, Харон заговорил.
— Орфей — один из немногих вернувшихся, — сказал паромщик. — Вместе с женой Эвридикой, конечно. Она мне не очень-то понравилась. Всю дорогу и туда, и обратно жаловалась, что какая-то змея укусила ее и испортила всю свадьбу. Хотелось сказать ей: если тебе кажется, что у тебя не ладится, попробуй-ка повозить бесчисленный поток мертвецов через вонючую речку — вечно. Естественно, прежде чем я узнал о планах Хозяина на мост…
— Какой мост? — встряла голова.
Харон закрепил шест, поднял голову к своей груди и повернул ее лицом вверх по течению.
— Видишь вон те факелы у Великих врат?
— Да.
— Там первый мост через Стикс. — Он мрачно вздохнул. — И ладно бы еще, что это оставит без работы единственного паромщика Нижнего мира. Бесчисленные годы преданной службы, отданные им — за что? Чтобы оказаться на свалке, как последний битый труп без номера…