В итоге светило мне одно — гроб жизни.
Я сложил договор и спрятал его в карман спортивной куртки, запер дверь и опустил ключи в почтовый ящик.
Стоял холодный ясный день, улицы кишели людьми. Шагая меж ними склонив голову, я остро осознавал свою инаковость. У живцов были желания, решимость, причины жить; у меня всего этого не было. Их грела теплая кровь, вели быстрые мозги, утешали порывы; я же — хладнокровный, тупоумный, бесчувственный. Но превыше всего другое: их жизнь имела смысл, некое неуловимое качество, что двигало ими изнутри, качество, а я либо забыл его в миг смерти, либо попросту никогда и не знал.
Я прибыл в ресторан. На пороге повторил в голове мантру, как делал каждое утро моего найма: «Одиночество есть безопасность. Изменение есть смерть. Послушание есть самозащита».
Она помогала мне преодолеть день.
Не успел я войти в подсобку, как повар Дэйв подобрался ко мне сзади и заорал мне на ухо:
— Пальчик! Как ты?
— Нормально.
— Ну так подвинься — потому что мне отлично!
Улыбался он самодовольно. Лицо его теперь было почти не узнать: прыщи завладели им целиком. Изгнать их удастся лишь экзорцизмом.
— Так… Желаешь сначала хорошие новости или плохие?
Я выбрал случайно:
— Хорошие.
— Ладненько. Твой волосатый дружок оставил нас без ресторана. Он уничтожил все столы, стулья и мусорки. Разгромил все туалеты. Разбил все стекла до единого. Починят это все не через одну неделю.
— А плохие новости?
— Мы все равно обслуживаем на вынос.
Он смеялся, как корова, — мычал и хрюкал, пока не устал и не унялся.
— Что за вонь? — спросил он наконец.
— Какая вонь?
— Ты что, не чуешь? — Он наморщил изъязвленный нос. — Словно дегтем… И тухлой рыбой… И дерьмом.
— Возможно, это котлеты.
Он вновь замычал. А следом завопил:
— Эй, ты слыхал свеженькое? Великолепное — тебе понравится. — Он открыл свой шкафчик. Внутри были приклеены десятки новостных вырезок и фотографий. Он оторвал одну и протянул мне. — Из утренней газеты. Ты прочитай.
То был многословный отчет о нападении, случившемся позавчерашней ночью. Согласно статье, неведомый обидчик напал на женщину и расчленил ее на берегу реки. К счастью, опубликованы оказались гораздо более зверские подробности, и они мне позволили опознать в жертве гадалку, с которой я разговаривал нынче ночью. Изложенные факты совпадали с ее версией случившегося, если не считать одного дополнения: «Ключевой свидетель в этом деле, местный лодочник, обнаружен лежащим на тропе в состоянии шока. Любопытный поворот — говорят, что его первое заявление следователям полиции звучало так: “Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан был ей ключ от кладезя бездны”».
— И вот это уж прям странно, — сказал Дэйв. — Но доказывает то, что я вчера Зоэ говорил: Апокалипсис грядет! — Он самодовольно улыбнулся. — Ты знаешь, откуда цитата у лодочника?
— Нет.
— Из Откровения. Глава девятая, стих первый, если я ничего не путаю.
Я не отозвался. Пару дней назад Глад произнес почти в точности эту же фразу, и я сомневался, что это новое упоминание случайно, однако меня это перестало волновать. Апокалипсис близок — и что? Я, возможно, к тому времени все равно буду мертв. Обескураженный моим безразличием Дэйв ушел.
Я переоделся в свой солнечный комбинезон. Нашел в нагрудном кармане кулон Зоэ. Повесил себе на шею и принялся за работу.
Ресторан был в руинах, но я ожидал худшего. Весь мусор уже убрали, прикрыли деревянными перегородками, плитки пола отмыли и натерли, ни на одной поверхности не осталось ни пыли, ни ломаного пластика, ни штукатурки, ни битого стекла. Между перегородками от свежеустановленных дверей к стойке пролегала просторная дорога, всюду висели объявления, где администрация извинялась за беспорядок и оповещала клиентов, что «Бургер Бургер» открыт и обслуживает как обычно.
Я остался в кухонной зоне, где взялся рубить огурчики для «Тонны Вкуса Особого». Выполнял работу со всем прилежанием, сосредоточивался на каждом взмахе ножа, чтобы кусочки получались как можно более одинаковыми. Пытался не думать о будущем, но надвигавшееся погребение не давало мне покоя. Возврат в могилу представлялся разочарованием, но куда привлекательнее моей теперешней немоты; возможно, в этот раз я даже сам смогу выбрать себе участок.