Время от времени он ощущал пульсации в кисти руки, и тогда где-то начинали дребезжать тарелки. Ден поспешно подавлял эти пульсации, пользуясь техникой биосвязи, которой владел совсем недавно.
– Дела с записями на студии идут не совсем хорошо? – спросил Майкл.
Ден поднял голову и покачал ей. Затем пожал плечами.
– Сперва трудно понять, что делаешь неправильно. Но теперь я уже вижу многое, что следовало бы сделать иначе…
– А мне понравилось, – сказал Майкл, чем здорово удивил Дена. Затем он хлопнул ладонью по столу. – Зато небольшие налоги, вычеты… Ты знаешь, как много песен записывают каждый год?
– Да. И я знаю…
– Все же ты кое-что смыслишь в статистике и экономике, несмотря на гуманитарное образование.
– Но больно уж все это сложно, – признался Ден.
Майкл снова хлопнул ладонью по столу.
– Да это почти невозможно понять, черт побери!
Где-то на кухне снова раздался звон разбитой посуды. Ден вздохнул.
– Наверное, ты прав. Я ко всему этому еще не готов.
Старший Чейн заказал послеобеденную выпивку. Ден отказался.
– Ты по-прежнему встречаешься с этой Льюис?
– Да.
– Очень экстравагантная особа.
– Нам хорошо вместе.
– Решай сам, это твоя жизнь, – Майкл пожал плечами.
Ден допил кофе. Когда он снова поднял глаза на отца, тот смотрел на него и смеялся.
– Я рад за тебя, – он коснулся руки Дена. – Я рад, что ты живешь своим умом. Я знаю, что иногда слишком давлю на тебя, но послушай: что бы ни случилось, знай, что в моей фирме для тебя всегда найдется место. Если ты когда-нибудь решишь сменить работу, знай, что место для тебя всегда есть. Помни об этом.
– Спасибо, отец.
Майкл допил виски и осмотрелся.
– Официант, счет!
Подсвечник на столе начал подозрительно шататься. Ден тотчас среагировал и постарался остановить излучение энергии.
Мор стоял, держась руками за спинку кровати и яростно тер пальцами глаза. Ему показалось, что в последнее время он занимался только сном. И колени его снова распухли…
Он взял со столика у кровати графин с водой и жадно выпил, закашлялся, затем принял снотворное, приготовленное заранее, и запил его глотком воды.
Подойдя к окну, он откинул тяжелые шторы и открыл его. На бледном небе сверкали звезды. Утро это или вечер? Этого он не мог сказать.
Поглаживая свою седую бороду, он смотрел в окно, прекрасно понимая, что не просто физиологическая потребность подняла его ото сна. Он снова ждал сон, приносящий облегчение, но тот не приходил. Постояв у окна, он затем опустил шторы, не позаботившись его закрыть. Может, если он вернется в постель, и сон вернется к нему… Да, это хорошая мысль.
Медленно покачивая головой, он подошел к постели. Человеческие тела так подвержены болезням, подумал он. Несколько раз проухала сова. Где-то между стенами скреблись мыши.
Глубоко под землей, в подвале замка Рондовал, одурманенный сильным заклинанием, погрузившим его в сон, в величественной позе на полу пещеры лежал Лунная Птица – самый могущественный дракон. Его дыхание теплым ветром разносилось по пещере, согревая его соседей. Дух его, как некий призрак, носился в небесах. Он пролетал мимо огромный черных птиц, чьи тела были, как мечи, из металла, и летали они на тех высотах, которые были доступны только ему. Он был невидим и нематериален, он не угрожал и не нападал, и птицы летели по своим делам, не обращая на него внимания. Он не мог причинить им вреда.
Бессилие приводило Лунную Птицу в бешенство, и он возвращался назад, в глубокую пещеру, где покоилось во сне его тело. Страшные когти дракона во сне царапали по каменному полу, едва не задевая соседей.
8
Раздающиеся крики не разбудили Марка. Он еще долго спал после того, как они прозвучали впервые, и проснулся только тогда, когда чья-то фигура появилась в мастерской, схватила его за плечо и стала его трясти.
– Проснись! Пожалуйста, проснись! – услышал он чей-то шепот.
– Что… – начал он, но тут же ладонь зажала его рот.
– Тихо! Это я, Нора. Скоро они будут здесь, они совсем близко. Тебе надо бежать.
Рука освободила его рот. Он сел и начал обуваться.
– Что случилось? О чем ты говоришь?
– Я старалась успеть раньше, чтобы предупредить тебя, но они бежали слишком быстро. Я вспомнила, что ты часто ночевал в мастерской…
Он взял свой пояс с ножнами и одел его.
– У меня в сарае есть оружие, способное остановить кого угодно. Я только здесь не держу оружия…
– Сарай уже горит.
– Горит?
– Да. И дом, и стойло, и остальные постройки тоже.
Он сразу же вскочил на ноги. Подойдя к окну, отодвинул штору.
– Отец был в доме…
Она схватила его за руку, но он вырвался и бросился к дверям. Она крикнула:
– Стой! Уже поздно! Спасайся сам!
Он распахнул дверь и увидел, что она права. Дом пылал, как факел. Крыша уже провалилась. Жители деревни уже бежали сюда. Дикие крики огласили воздух, когда они увидели его. Он отступил назад.
– Уходи через заднее окно, – прошептал он Норе. – Иначе они узнают, что ты была здесь. Быстрее!
– Идем вместе!
– Поздно! Они уже заметили меня. Беги!
Он вышел из мастерской, закрыл за собой дверь и обнажил меч.
Они приближались. Грязные и потные лица, освещенные огнем пожарища. Марк вспомнил о сгоревшем в своем доме старом Маракасе. Поздно, слишком поздно…
– Они поплатятся за это, отец!
Он выступил вперед. Они были вооружены дубинками и мечами – Марк был уверен, что некоторые из этих мечей были сделаны им самим. Мечи были заточены и смазаны. Марк не замедлил шага.
– Убийцы! – крикнул он. – В доме был мой отец! Вы все его знали! никогда никому не причинил он зла! Будьте все вы прокляты!
Никто ему не ответил, но он и не ожидал ответа. Размахивая мечом, он бросился на них. Ближайший из них, мясник Гим, крикнул и упал на землю, схватившись за распоротый живот. Марк ударил еще раз, и по земле с криком покатился брат мясника. Следующий удар Марка был отбит, и дубинка ударила его по плечу. Марк отбил удар, направленный в его грудь, и упал. Меч его описал широкую дугу и рубанул по руке с дубинкой, занесенной над его головой. С неба сыпался пепел. Огонь, пожирая сухую траву, двигался кладбищу. Слева, рассыпая искры, пылал сарай.
Что-то тяжелое ударил его в грудь. Он пошатнулся, но не перестал размахивать мечом. Снова его ударила дубинка, на этот раз в бедро, и он снова упал. Все набросились на него, пиная и нанося удары дубинками. Меч вырвали у него из рук. Он сразу же схватился за браслет и нажал несколько кнопок.
Над его головой завис меч. Марк откатился в сторону, но почувствовал, как острое лезвие входит в его тело… Он вскрикнул и закрыл лицо руками.
Среди криков нападавших послышался знакомый голос. Истекая кровью, сквозь острую боль, он слышал истерический крик Норы:
– Вы убьете его! Стойте! Остановитесь!
Кто-то еще раз пнул его, но это был последний удар. Раздались испуганные крики. Из облаков вынырнула черная птица и стала спускаться прямо в гущу нападавших. Ее когти были остры, как бритвы, а металлический клюв наносил сильные удары по жителям деревни.
Марк облегченно вздохнул и с трудом поднялся на ноги. Его сознание было затуманено болью, левая рука была по-прежнему прижата к лицу, кровь текла между пальцами, стекала по рукам, окрашивая браслет в красный цвет.
Большинство нападавших уже лежало на траве, а черная птица охотилась за теми, кто еще двигался…
Пальцы Марка пробежали по кнопкам браслета. Птица остановилась, захлопала крыльями, стала описывать круги в воздухе.
– Вы сами выбрали свою судьбу, – хрипло проговорил Марк.
Птица опустилась, схватила его за плечи и подняла в воздух. Его левая рука была красной от крови и крепко прижималась к лицу.
– Всем тем из вас, кто еще жив, я дарю жизнь – пока. Чтобы среди вас оставалась память об этом дне, чтобы остались свидетели этого, – крикнул он. – Я еще вернусь и сделаю все, о чем говорил в деревне, но теперь вы будете не равноправными партнерами, а рабами. За то, что вы сегодня сделали, я проклинаю вас!