— Ну, рассказывай Кирюха, с чего вдруг удостоил визитом. Да еще таким экзотическим способом. Знаю ведь, что у тебя и в своей империи дел множество, требующих неустанного надзора. С войной или миром пожаловал?
— С войной, деда, с войной, — тяжело вздохнул Кирилл Сангарский.
— Почто так? — вскинулся Санториан. — Разве я тебе, внучок, когда-либо плохое делал?
— Мне люди нужны — все население твоей Срединной империи, — прямо сказал парень.
— О как! — удивился старик. — А зачем? Все свои заводы работными людишками укомплектовывать? Еще больше разбогатеть желаешь? Золотишка у тебя, ведомо, и так полным-полно.
— Ну как зачем, чтобы могли без ограничений получать знания Создателей, — выдал в ответ полуправду Кирилл. — Слышал ведь, наверное, что только моим подданным это допускается.
Санториан задумчиво почесал свою окладистую бороду.
— А старого деда, значит, в сыру землю. И наследнику моему Станиславу, — старик кивнул на внука, молча, но с заметным напряжением слушавшего разговор двух императоров, — пинок под зад с земли предков. Сам же знаешь, как власть в моей державе передается.
Кирилл кивнул — порядок престолонаследия в Срединной империи ему был прекрасно известен. Или пан, то есть назначенный правящим монархом следующий император, или, по достижению возраста совершеннолетия, то есть четырнадцати лет, изволь покинуть стольный град подальше от метрополии, чтобы заговором одного из законных наследников даже не пахло. Раз в три года могли посещать родню императорские дети, внуки и правнуки. Тяжело, конечно, но они не роптали — закон есть закон. Тем более что принят он был почти две тысячи лет назад.
— Нет, конечно, никого и никуда я выгонять не собираюсь. Но все равно, твоя исконная вотчина, Санториан Ламбодский, должна стать де-факто и де-юре моей.
Старик вскинулся — почувствовал в голосе правнука незыблемую уверенность в свой правоте.
— А ежели я не согласен, в самом деле, пойдешь на меня войной?!
Теперь уже вскинулся Кирилл:
— Ты, дед, меня с Лоусвиллом-то не путай! В спину тебе никогда не ударю. Потому и прилетел без охраны, — и, на глазах успокаиваясь, добавил: — Надо нам как-то по-родственному договориться.
Они посидели, недовольно буравя взглядами друг друга, потом парень опять вскинулся и, бухнувшись перед старшим монархом на колени, попросил:
— Деда, Создателями тебя прошу, принеси мне вассальную присягу! И Срединная империя под тобой останется, и… — юноша, не договорив, склонил голову.
Предложи подобное кто-нибудь другой, вспыльчивый Санториан Ламбодский, несомненно, прибил бы того на месте. Чего проще — выдернуть из ножен старинный, но отточенный до бритвенной остроты меч и отрубить нечестивцу, стоящему склоненным в полуметре на коленях, дурную голову?! Старик даже схватился за отполированную за более чем полторы сотни лет его руками привычную ухватистую рукоять оружия и начал выдергивать, но, услышав громкий высокий переходящий в ультразвук возглас внучатой невестки, опомнился и с громким стуком задвинул меч обратно в ножны. Обдумал, тяжело поднялся на ноги, шагнул к правнуку и протянул руку:
— Может быть ты, Кирюха, и прав. Новые знания, новые времена — получается, и порядок в Срединной империи должен быть новый.
Молодой монарх недоверчиво поднял голову, схватился за крепкую руку старого воина и молча поднялся, боясь спугнуть удачу. Нет, хотя падение перед прадедом на колени и было импровизацией, не особо-то Кирилл и рисковал. В конце концов, кинжал из булатной стали в ножнах на поясе был совсем не парадным клинком, пистолет за пазухой был заряжен, патрон дослан, а знание всех видов боя холодным и огнестрельным оружием давало отнюдь не теоретическую возможность выкрутиться даже из такой ситуации. Но вот понять, сможет ли он сам нанести парирующий удар родному прадеду, было сложно…
— Хоть именование-то государства старое оставишь? — неожиданно спросил Санториан Ламбодский.
— Сам будешь решать, деда, — протянул Кирилл, только сейчас начиная въезжать, как необдуманно, под каким-то сиюминутным наитием он решился на эту просьбу. Нет, преклонить колени перед Санторианом Ламбодским совершенно не было для него зазорным. Но вот если бы прадед не сдержал свой бешеный норов, то сейчас, возможно, на руках парня была бы родная кровь. Сдерживать собственные боевые рефлексы весьма тяжко.
— И потом, — юный император вдруг загадочно улыбнулся, — это достаточно скоро перестанет иметь такое насущное значение, как сейчас.