Только в результате огромных усилий экипажа «Наутилуса» повреждения были исправлены на месте, и лодка смогла продолжать выполнение задачи.
— Опустить перископ! — приказал я.
Стоявший около меня старшина-рулевой моментально включил гидравлику и отправил хрупкое тело перископа вниз.
— Двадцать четыре метра, — доложил лейтенант.
Самая верхняя часть надстройки подводной лодки находилась теперь всего в десяти метрах от поверхности. Наступал решающий момент.
— Двадцать один метр, — произнес лейтенант монотонным голосом.
«Откуда у него такое спокойствие?» — невольно подумал я.
Внезапно лодка начала всплывать с нарастающей быстротой. Лейтенант торопливо заполнял балластные цистерны, пытаясь замедлить всплытие, но это не помогало. «Скейт», по-видимому, вошел в более холодный или более плотный слой воды и стал теперь значительно легче.
— Семнадцать метров, — доложил лейтенант, теперь уже с явным беспокойством в голосе.
Если нам было суждено удариться об лед, то это должно было произойти с секунды на секунду. Я невольно напряг все мускулы в ожидании сильного удара, который мог означать катастрофу.
Но никакого удара не последовало. «Скейт» поднялся до глубины двенадцать метров, задержался на какой-то момент в этом положении и снова опустился на полтора метра.
— Удерживаемся на глубине тринадцать с половиной метров, — доложил лейтенант с прежним спокойствием.
Теперь смело можно было поднять перископ.
— Поднять перископ!
Сверкающий стальной цилиндр буквально взлетел вверх по сравнению с ленивой медлительностью его подъема на глубине. Ему уже не надо было преодолевать сопротивление забортной воды. Мы всплыли! Откинув рукоятки перископа, я быстро осмотрел горизонт.
В глаза ударил ослепительный свет. Головка перископа находилась в чистом, прозрачном воздухе! Я увидел огромные глыбы торосистого льда, образующего кромку полыньи. Казалось, что лед находится на опасно близком расстоянии от нас, но тут я вспомнил, что мы просто не привыкли смотреть на близко расположенные предметы через перископ. Когда смотришь в перископ на корабль, находящийся в пяти кабельтовых от лодки, кажется, что он совсем рядом. Впечатление было такое, что глыбы льда находятся чуть ли не над лодкой.
Повернув призму вниз, я увидел, что от кромки льда нас отделяла узкая полоса темно-голубой воды. Чувство тревоги сменилось радостным возбуждением, когда я увидел небольшое голубое озеро, окаймленное живописным «берегом» из остроконечных льдин, и ледяное поле, простирающееся далеко за пределы видимости. Покинув привычную в глубине океана, наш подводный корабль нащупал «окно» в предательской толще ледяного покрова и вырвался к солнечному свету.
Однако это не означало еще, что мы полностью всплыли. Киль лодки был на глубине тринадцати с половиной метров, следовательно, над поверхностью воды находились только перископ и верхняя часть ограждения мостика. Определив с возможно большей точностью расстояние до кромки льда от носа и от кормы лодки, я рассчитал, что мы можем попытаться всплыть полностью, если не допустим при этом перемещения лодки вперед или назад даже на несколько метров.
— По местам стоять, к всплытию!
Переданные по радиотрансляционной сети слова этой команды наэлектризовали экипаж корабля. До этого момента люди в других отсеках не знали точно, где и в каком положении находится наш подводный корабль. Услышав это приказание, все сразу поняли: перископ поднят, и командир нашел достаточно большую полынью, в которой «Скейт» может всплыть.
Всё тотчас же пришло в движение. Из различных отсеков и постов поступали доклады о закрытии одних и открытии других клапанов, о включении или выключении различных механизмов и приборов. Приняв доклады, командир поста погружения и всплытия повернулся ко мне и доложил:
— Все клапаны закрыты, лодка готова к всплытию.
Едва я успел кивнуть головой в знак согласия, как услышал команду лейтенанта:
— Продуть балласт!
Теперь мы могли сделать это без колебаний, так как были уверены в полной безопасности всплытия.
После нескольких часов напряженной тишины шум врывающегося в балластные цистерны воздуха высокого давления казался оглушительным. Лодка устремилась вверх, как будто была рада хоть на короткое время не чувствовать над собой опасной тяжести ледяного покрова.
— Открыть рубочный люк! — приказал я стоящему под ним матросу.
Повернув кремарьеру[18], он откинул кверху сферическую крышку люка. Влажный холодный воздух ударил мне в лицо, когда я поднялся в рубку. Небо было закрыто небольшой облачностью. Все напоминало не по сезону теплый февральский день где-нибудь в Новой Англии, когда температура держится около нуля и кругом начинается оттепель. Дул очень слабый ветерок.
18
Затвор, устанавливаемый на крышках люков подводных лодок для быстрого их надраивания. —