========== Глава 2 ==========
В очередной раз, возвращаясь от Лавра вечером в свой штаб, ему позвонил Тоями. Кай растерялся, за это время они пару раз созванивались, но долго не говорили. Он ответил на звонок. Тоями спросил его о жизни, и Кай, ещё находясь весь в мыслях о руководстве операции в Зеросе, сказал, что ему дали под командование батальон и свалили всё руководство по этой операции на него. Голос Тоями опять прозвучал как-то странно, но потом он поменялся. Тоями приглашал его заехать к нему в лагерь, тем более это было по пути. Кай колебался, но видя, что уже поздно и в штабе сейчас он не нужен, сказал, что приедет. Тем более поговорить с Тоями ему так и не удалось, он вспомнил их последнюю встречу и покраснел, понимая, что тогда было не до разговоров. Тоями встретил его на стоянке, предупредив на охране, чтобы его пропустили, и проводил к шатру. Там был накрыт стол. Они сели ужинать. За ужином Тоями сам заговорил о событиях в Зеросе, о том, что его руководство отслеживает, как продвигаются у русских дела по его захвату и о том, что успехи Кая в ведении этой военной компании становятся всё заметнее, и теперь о нём много говорят.Услышав всё это от Тоями, Кай долго говорил о накопившемся: всё это, всё, что на него свалилось – это задание, руководство людьми, ответственность. Всё было для него тяжело, и сейчас он говорил об этом Тоями, который слушал его… Потом он замолчал, понимая, что всё это время говорил только он, и что он даже не спросил, как дела у Тоями, и что тот делал всё это время. Кай уже хотел это спросить… – Переночуешь у меня, – перебивая его, не терпящим возражения голосом произнёс Тоями, но, видя сомнения Кая, улыбнулся и добавил, – тебе не о чем переживать. Иди в душ…Закрывшись в душе, у Кая было много переживаний и сомнений о том, правильно ли он сейчас поступает. Но за это время он так устал от всего, так устал от нагрузки и ответственности, взваленной на него и сейчас, и он так хотел остаться здесь, с ним… Тогда почему не остаться? Он хотел остаться и даже не то, что ехать в ночи по такой дороге небезопасно, не это перевесило его внутреннюю борьбу, происходящую в нём, просто он хотел быть с Тоями. Быть здесь и сейчас с этим человеком.Он убрал из головы все роящиеся в ней мысли и решительно вышел из ванной.На нём было одето лишь кимоно на голое тело. Вода смыла усталость и всё накопившееся за это время. Он чувствовал себя отдохнувшим и совсем другим, обновлённым.Тоями сидел на невысоком диванчике, напротив него стоял столик со сладостями и вином. – Подойди ко мне, – он уловил возбуждение в голосе Тоями, и это возбуждение передалось и ему.Он подошёл к диванчику и сел на него. Тоями протянул бокал вина, он отпил и поставил на стол. – Ты любишь мёд? – Кай очнулся от своих мыслей и посмотрел на Тоями, который протягивал ему небольшую, изящную пиалу с мёдом. Он взял её, – попробуй, он вкусный, – он поискал глазами ложку на столе, – пальчиком, – услышал Кай подсказку от Тоями.Он макнул указательный палец в мёд, который был золотисто-янтарного цвета и достаточно жидкий, так что вместо прикосновения к его поверхности, как он хотел, его палец погрузился в эту тёплую вязкую жидкость. Он вынул палец и быстро поднёс к губам, стараясь не потерять уже собирающиеся капельки мёда, готовые сорваться вниз. Кай открыл рот и целиком погрузил в него палец, облизав его языком, чувствуя приятное ощущение мягкой, тягучей жидкости. Затем, продолжая облизывать слишком ещё липкий палец, перевёл взгляд на Тоями – серебро его глаз из светлого и искристого, потемнело, сверкая холодом стали. Он замер, Тоями медленно встал из-за стола и пересел к нему, затем взял из его рук пиалу с мёдом и, окунув в неё свой палец, провёл по его губам. – Я хочу попробовать мёд… – негромко сказал Тоями.Его глаза приблизились, и Кай почувствовал, как его язык слизывает с губ растекающийся по ним мёд. Причем мёд стёк уже и на его подбородок, и Тоями, подняв его голову, стал тщательно вылизывать ему не только губы, но и щёки, скулы и подбородок, а затем, когда Кай попытался вздохнуть, он проник в его рот языком и продолжил внутри него это действо. Что это было? Поцелуй, или всё-таки Тоями слизывал мёд с его рта и языка, проникая глубже и ища эту сладость в нём?Поцелуй прервался, Кай лежал головой на спинке дивана, кимоно на нём было в небрежном состоянии. Тоями ослабил узел пояса на нём и спустил часть шёлковой ткани с его плеч. Затем он опять взял пиалу с медом и, не дав Каю приподняться, оставляя его в том же положении, откинувшимся на спинку дивана, он окунул палец в мёд и провёл им, оставляя сладкие дорожки по шее Кая, его ключицам, затем груди и соску.Кай встретился глазами с Тоями, там он увидел безумие – серебро глаз сверкало и погружало в глубины его порочных желаний. Губы Тоями прижались к его шее и язык стал так тщательно вылизывать каждый миллиметр его кожи, слизывая плавящийся от жара его тела мёд. – Я люблю мёд, – слышал Кай, продолжая чувствовать, как язык Тоями перемещается к его ключицам, и как тщательно вылизывает он их. Потом он всё то же самое проделал с его соском, но этой мучительно-сладкой пытки Кай уже не мог вынести спокойно. С его губ срывались стоны, он хватался рукой за подушки дивана, а потом, когда жаркий рот засосал его сосок в себя и стал нежно посасывать, Кай вцепился зубами в свою руку, которую он поднёс ко рту, чтобы заглушить свой стон. Тоями взял его руку, не давая делать это. Затем ещё больше раскрыл его кимоно, которое теперь держалось только на его одном плече и оголяло полностью его грудь и живот, пока ещё прикрывая пах. Тоями опять взял пиалу с мёдом. Кая пробила от только одного этого действия очередная волна сладкой дрожи. Тоями окунул палец в янтарную жидкость и провёл стекающим с него вязким золотом по его груди, животу и пупку. – Оближи мои пальцы, – его голос звучал глухо.Кай открыл рот, и липкие пальцы Тоями моментально оказались внутри него. Он смотрел в его глаза и жадно посасывал пальцы, видя, как взгляд Тоями меняется, и ему становилось страшно от того, что он видел в его глазах.Оставив свои пальцы во рту Кая, Тоями припал к его животу и стал с каким-то диким возбуждением слизывать мёд с кожи. Впадину пупка он вылизывал особо долго и тщательно, так что только его пальцы во рту заглушали стоны Кая.Затем он резко встал. – Идём на кровать, – в его тихом голосе Кай уловил нотки еле сдерживаемого возбуждения. Он как под гипнозом встал и пошёл за ним в сторону кровати, при этом видя, что Тоями взял с собой и эту пиалу с мёдом. – Сними кимоно, – это прозвучало, как команда, – а теперь ложись на живот.Кай лёг, затем хотел перевернуться, но было уже поздно. Тоями сел на его ноги, и рука сильно вдавила плечи в кровать. – Лежи тихо, – грозно прозвучал его голос. Кай затих, слыша, как шуршит кимоно Тоями, которое он снял с себя. Опять тишина, и он почувствовал, как тягучие и вязкие капли мёда падают на его спину прямо по линии позвоночника от шеи ниже и ниже, до самого копчика. И потом опять этот язык, который так тщательно вылизывал его такую чувствительную кожу. Сейчас он стонал от каждого прикосновения, от мягкого, влажного языка, который так ласкал его, и он откликался на всё это. Его плоть была давно уже на пределе, она болезненно пульсировала, и он неосознанно тёрся бёдрами о шёлк простыни.Вдруг всё прекратилось, и Кай застонал от потери этого ощущения на себе. – Какой ты нетерпеливый, – в голосе Тоями слышалось удовольствие от результата своей работы.Кай краем глаза уловил движение, он видел, что Тоями опять взял пиалу с мёдом, а потом он почувствовал, как этот мёд течёт ему на ягодицы, проникая между сведенных полушарий. Он судорожно задышал от осознания происходящего и от того, что он чувствует. Тоями не жалел мёд: он тек на него и тек в него. Всё между ягодиц было залито мёдом. Тоями поставил пиалу. – Ты грязный мальчишка, – услышал он хриплый голос Тоями, – мне придется тебя всего вымыть языком… ты же не хочешь оставаться таким липким? Встань на колени, ну же, будь хорошим мальчиком – мне так будет удобнее вылизать тебя.От этих слов у Кая просто снесло крышу, казалось, он уже может кончить только от одного голоса Тоями, только от одного смысла им сказанного. Он послушно встал на колени, Тоями надавил ему на лопатки, заставляя прогнуться в спине и опуститься на локти, далее, не дав ему опомниться, Тоями развёл его ягодицы и стал там водить языком.Теперь Кай уже и не мог осознать всё происходящее с ним. Он громко стонал, но ему это было уже всё равно. Его руки цеплялись за простынь, ища в ней поддержку с реальностью, а его тело уносило от этой реальности. Он даже и не помнил, в какой момент язык Тоями проник внутрь, а его бедра стали насаживаться на этот язык. Всё закрутилось в сладостно-безумном вихре. Он двигался, зная, что сейчас только это важно, только это приносит облегчение, и только это он должен делать. Тоями не прикасался к его плоти и перехватывал руки Кая, не давая ему к себе прикоснуться. Пытка была мучительна и жестока. Только язык, который входил в него, давал облегчение и посылал новые волны болезненного возбуждения. Тоями тоже трясло от всего происходящего, от того, что он делал и от того, как на всё это отзывался Кай. Он упивался его дрожью, он чувствовал его спазмы и его растущее и подходящее к грани возбуждение. Тоями одной рукой придерживал ягодицу Кая, а другой водил по собственной плоти, готовой уже взорваться.По телу Кая пробежали спазмы, он застонал, и его семя выплеснулось на простынь. Он кончил только от языка Тоями, который привёл его к этому новому в его жизни удовольствию.Тоями придержал его бедра, не давая упасть на кровать, облизал свои сладкие губы и приставил свою возбужденную плоть между его ягодиц. Ему было достаточно несколько раз провести головкой члена по этой сладко-медовой расщелине и прижаться к чуть расширенному колечку мышц, чтобы излиться в упоительном оргазме, по силе ощущений, которого у него никогда не было. Его семя выплеснулось между ягодиц Кая, забрызгивая его, а сам Тоями повалился рядом, так же, как и Кай, когда тот перестал его держать. Они долго приходили в себя. Кай так и лежал на животе в мокрой лужице собственного семени, а Тоями рядом, на боку, с каплям пота на теле.Затем он провёл рукой по волосам Кая, которые тоже были влажными и слипшимися. – Посмотри на меня, – его голос ещё звучал хрипло.Кай повернул голову и встретился с ним взглядом. Глаза у него были удивлённые, как у ребёнка. Тоями это порадовало. – Ты не знал, – Тоями опять провёл рукой по его волосам, – не знал, что можно кончить только от того, что в тебя входят? Не смущайся. Я счастлив, что открыл это для тебя и доставил тебе такое удовольствие. – Ты развращаешь меня… – Ты глупый, маленький ребёнок.Тоями опять засмеялся и, набросившись на него сверху, стал тискать, как плюшевую игрушку. – Пусти, – Кай извивался под ним.Наконец Тоями перевернул его на спину и поймал губы, оторвавшись от поцелуя он произнёс: – Я люблю тебя… поэтому я счастлив, когда тебе хорошо.Тоями убрал с его лба слипшиеся локоны и опять поцеловал его в губы. – Иди в душ – сказал он, – ты весь такой липкий… сладкий. А то я опять не удержусь и стану облизывать тебя.Кай, пошатываясь, встал с кровати и, захватив по дороге свою пижаму, побрёл в душ, где теплая вода смывала с него сладкий мёд, и где он старался не смотреть на себя в зеркало, стыдясь произошедшего…Когда он вышел, Тоями поменял простынь, дожидаясь его. – Ложись спать, любовь моя, – сказал он, поцеловав его в губы, идя в ванну.Кай сквозь сон чувствовал, что Тоями ложится в постель и придвигается к нему поближе. Он чувствовал его руки на себе и, утонув в его теплых объятиях, уснул.***Утром проснулся от того, что его он целует. Кай, не открывая глаз, потянулся к нему губами… и здесь зазвонил его телефон.Реальность моментально вернулась, сказка разрушилась… Он быстро, выскользнув из объятий Тоями, добежал телефона и ответил. Это звонил Мефодий, они долго говорили, тот доложил обстановку. Ему срочно нужно было ехать, на некоторое время Мефодий ещё сможет прикрывать его отсутствие, но не долго. – Это Мефодий, – оборачиваясь, пояснил Кай. Что-то странное он уловил во взгляде Тоями, но решил, что показалось, – мне срочно нужно ехать, – немного растерявшимся голосом добавил он. – Конечно. Я понимаю, не переживай, – Тоями уже встал с постели и одел на себя кимоно. Кай быстро оделся, уйдя в ванну с одеждой, посчитав, что так лучше. Уходя, Тоями перехватил его, притянул за талию к себе и страстно поцеловал в губы, а затем отпустил.Более ничего не говоря друг другу, Кай вышел из шатра Тоями.Едя в машине в штаб, он попытался разобраться в происходящем. За последнее время им не удавалось поговорить. Когда звонил Тоями, он был занят делами, и поэтому отвечал скомкано и быстро, а если было время, то опять говорил только он, рассказывая Тоями о своей работе и каждый раз забывая или не успевая слушать самого Тоями о происходящем в его жизни. Иногда ему казалось, что в голосе Тоями проскальзывают странные интонации, но он не понимал, в какой момент тот меняется и почему. Ему хотелось с ним поговорить об этом и обо всём, о чём он хотел поговорить ранее, но всё как-то не складывалось…Вечером, после заседания в штабе, Кая перехватил Мефодий. – У Тоями сегодня ночевал?Кай сначала хотел огрызнуться, но Мефодий говорил это действительно искренне и по-дружески. В его тоне и поведении никогда не было издевки, презрения или нравоучения. Всё, что он говорил и делал – это была его искренняя дружба к нему. Он помолчал, посмотрел в его глаза и сказал, что – да. Мефодий разговорил его на эту тему, они немного пообщались, возможность хоть с кем-то об этом поговорить была для Кая радостна, всё носить в себе было слишком тяжело. Хотя ничего конструктивного Мефодий не смог Каю посоветовать, но по крайней мере выслушал его сомнения и сказал, чтобы он так не заморачивался, а просто жил и получал от жизни удовольствие.Вот так Кай и жил, хотя это и было трудно для него. Только сумасшедший график работы спасал от мыслей и сомнений. Постепенно под его командование давали всё больше и больше людей. Началась вторая стадия по захвату Зероса. Они отбили несколько укреплений за пределами города и там разместили свои части. Всё это заставляло Кая находиться постоянно в состоянии стресса, но этого никто не видел. Ему было очень тяжело осознавать, что теперь он отвечает за жизни вверенных ему под командование солдат и, читая сводки о потерях, которые были, он винил в этом только себя, хотя потери неизбежны в любой войне. Наверное, о его моральном состоянии знал только Мефодий, только с ним он делился своими переживаниями и тем, что у него творилось в душе. Мефодий не только стал его близким другом, он брал на себя максимальную часть нагрузки и прекрасно с этим справлялся, далее распределяя её на Алексея и Ивана, которые ездили по вверенным под командование Кая ротам и контролировали их. Кай видел, что они работают, как команда, как единое целое, и это его радовало. Он даже не мог себе представить, чтобы он делал без таких помощников.