Она остановилась. От себя не убежишь. Всю жизнь боялась, а теперь не до страха. Зара думала, будет еще много прощаний. Но прощание всегда одно. Почему не сказала Яну, что любит его? А ведь он ждал её слов. Ждал, и не мог сказать сам. Боялся привязать, сделать больно. Может, он бы остался. А родителям так и не простила, что бросили. И этаобида ушла вместе с ними. Каково же им теперь с таким грузом?
Кошка подходила всё ближе. Зара уже видела, как зверь присел для прыжка. Зажмурилась.
За спиной раздался мелодичный свист. Мир замер. Волной накатила дурнота. Зара сдалась и потеряла сознание.
***
Было неожиданно уютно. Потрескивали дрова — кто-то развёл костер. Зара не открывала глаз. Она устала, смертельно устала. Отвоевать бы ещё немножко времени у забытья.
— Зара стала подорожником, вот уж не думал.
Кажется, говорили про неё. Хрипловатый мужской голос. Где же она его раньше слышала? Ну конечно! Родители, Ян — именно этот голос объявлял ей приговоры. Зара распахнула глаза, резко села. Человек в шляпе с золотой пряжкой внимательно смотрел на неё. Зара задрожала от гнева и обиды.
— Поздно теперь давать указания! Я прошла свою дорогу!
Человек молча подбросил в костер сухих веток, длинной палкой поворошил угли. В свете костра его лицо не выглядело таким зловещим, как в то страшное ночное время. Только уставшим и безразличным.
— Почему все меня бросили? Даже ты не пришёл! — Зара глотала слёзы, не в силах больше сдерживаться.
— А если бы пришёл, что тогда? — он вздохнул и посмотрел в сторону.
— Я... я... бы не скиталась, знала куда идти, собралась бы в дорогу.
— Идём! — Зара не успела опомниться, как мужчина оказался на ногах и тащил её прочь от костра. — Узнаёшь?
Он вытащил из-под камня знакомую тяжелую сумку, распустил тесемки, выпотрошил её чуть ли не Заре на ноги. Горами посыпались съестные припасы, тарелки, кружки, сменная обувка, толстенные книги, микстуры в разноцветных флаконах, часовые механизмы.
— Спасло это его? — в сумерках блеснули злым огнем глаза мужчины, он больно сжал плечо Зары, сильно тряхнул. — Отвечай!
— Нет... — прошептала она.
— А я, между прочим, приходил к парню, дал собраться... Всё по твоему рецепту!
Мужчина бросил брезгливый взгляд на пустую сумку, замахнулся, зашвырнул подальше в ущелье. Не взглянув на Зару, вернулся к костру. Она поплелась следом.
— И что... я ... теперь подорожник? — Зара постепенно успокаивалась. — А кто же тогда ты?
Мужчина снова занялся костром, долго молчал.
Она терпеливо ждала.
***
Он столько живет, что забыл своё имя. Давным-давно у него была власть, богатство. Но это надоедает. Он бросил всё и отправился странствовать. А когда дошёл до Мирты, ужаснулся тому, что увидел.
Хмурые, непроницаемые лица. Озлобленные женщины. Дети с обреченными глазами. Вечно пьяные грязные мужчины. Запустение, нищета, разруха.
Он не смог уйти — стал помогать, учить. Навещал каждый дом, разговаривал с детьми. Боялся, что не успеет, вымаливал у судьбы ещё десять, пятнадцать, двадцать лет. Так хотелось увидеть, какие они на самом деле, без этой серой печати вековой тоски.
Его услышали. Поколения Мирты сменяли друг друга, а он всё жил. Город светлел, жители преображались, всё чаще раздавался на улицах смех — он мог гордиться своим детищем!
Но вот ведь как случается — однажды на него обозлились, выгнали из города. Причина — пустяк. Он де косо посмотрел на лавочника и де резко ответил его жене. Били палками, камнями — так никогда не гнали даже воров.
Потом снова путешествия. Навидался всякого, а город всё не шёл из головы. Пришлось возвращаться — нахлобучил шляпу, чтобы не узнали, и пошёл гулять по улицам, вглядывался в лица. Горожане лоснились от довольства и достатка, но иногда маски благополучия осыпались, и сквозь них проступала былая серость. Столько лет впустую — он лишь перекрасил их лица! И он снова стал просить у судьбы время. Чтобы исправить ошибку. Они должны научиться отдавать. Пусть отдают своё однобокое счастье, раз до сих пор ничего не поняли.
Немалых трудов стоило создать клан подорожников. Не раз его гнали, спорили, часто не понимали. Он подолгу жил в горах — соединенный с внешним миром лишь непрочным навесным мостом. Дикие звери привыкли к нему, приняли за своего.