— Думаю, что нет. Специальным группам трудно работать. Слишком много начальства, которое висит на шее.
— Я тоже так подумал, — сказал Фейбл. — Будем работать вместе, согласовывая наши действия. Мы с тобой — два старых мешка, достигших своего потолка на Службе. Между нами нет места ревности.
— Ты прав. Я пришлю тебе копии моих рапортов, а ты присылай мне свои. Если появится что-нибудь важное, я звякну тебе.
— Ладно. Я тоже.
Заместитель начальника следственного управления Маккензи подошел к краю крыши и посмотрел вниз на окно спальни Циммерманов. Спустя несколько минут он отвернулся, внимательно оглядел толпу и позвал Скэнлона.
Лейтенант услышал его и подошел.
— Слава Богу, не в Галлахере дело. — Он вытер шею платком. — Теперь ясно, что Галлахер был тем несчастным, который оказался не там, где надо, и не тогда, когда надо.
— Мне так не кажется.
— Ну зачем ты создаешь проблемы, Скэнлон? Оставь, ради Бога.
Голос Скэнлона задрожал от негодования.
— Слушай, у нас четыре трупа. Один из них — лейтенанта полиции. Маленькая девочка осталась сиротой. И у тебя хватает наглости говорить мне «оставь»!
— Скэнлон, этим занимается Девятнадцатый участок. Разгадка обоих преступлений — через дорогу, в этой спальне. Будь благоразумен, передай дело Девятнадцатому. Они объединят оба расследования.
— Мой окончательный ответ — нет! И пусть я один из тех старомодных детективов, которые все еще думают, что убийства приводят к аресту преступника, а не к пополнению статистики.
Скэнлон повернулся и зашагал прочь. Маккензи догнал его.
— Меня представили на повышение. Это дело с Галлахером — как кость в горле, которая может навредить нам всем. Плюнь на это.
— Нет.
— Ты упрямый козел, ты знаешь об этом, Скэнлон?
Скэнлон поднял правую руку, показал Маккензи кукиш и, покачав головой, проговорил:
— «Va'ffa'n'culo»[3].
— Что ты сказал?
— Сказал, что мне захотелось капикола. Это итальянское блюдо, которое делают из салями и мортаделлы. Обычно его едят с белым хлебом и майонезом.
Он ушел, а заместитель начальника управления так и остался стоять, в бешенстве колотя себя кулаками по ляжкам.
Начальник следственного отдела Альфред Голдберг появился через полчаса после прихода Маккензи в сопровождении обычной свиты из «дворцовой стражи».
Фейбл и остальные из 19-го побежали к нему доложить о результатах расследования.
Скэнлон жестом велел своим детективам потихоньку исчезнуть. Глядя, как девять детективов спускаются по лестнице, Скэнлон заметил, что Колон наклонился к Хиггинс и что-то шепнул. В ответ она ударила его локтем в ребра.
Маккензи подбежал к Скэнлону.
— Почему бы тебе не испариться до того, как Голдберг увидит тебя? Иначе он будет расспрашивать тебя о Галлахере. А комиссару вряд ли понравится то, что ты ему ответишь.
— Отличный стиль командования управлением полиции! — воскликнул Скэнлон, подходя к лестнице.
— Эй, Скэнлон, я хочу поговорить с вами, — раздался голос Голдберга, стоявшего в окружении детективов.
Скэнлон вздохнул и направился к начальнику.
— Подождите, я сам к вам подойду! — крикнул Голдберг, отпуская остальных взмахом руки.
Скэнлон оперся протезом на люк и стал ждать. По пути Голдберг несколько раз останавливался, чтобы спросить о чем-то криминалистов. Скэнлон обратил внимание, что, говоря, Голдберг цедил слова уголком рта. Он очень старался создать образ крутого парня, но на Службе слыл человеком с короткими руками и глубокими карманами. Все знали, что модные костюмы достаются ему по дешевке от друзей, торговцев готовым платьем.
Он уступал ростом большинству своих ровесников и пытался возместить этот недостаток тем, что носил высокие каблуки и курил громадные сигары. Ему было пятьдесят с небольшим. Красивые волосы были прилизаны. Он посещал только самые лучшие парикмахерские города, и ему всегда трудно было объяснять хозяевам салонов, что счета следует присылать в полицейское управление. Счета туда никогда не поступали, и Голдбергу не приходило в голову поинтересоваться почему.
Подойдя, Голдберг вытащил сигару изо рта.
— Не вижу вашего друга, Бобби Гомеса, — с угрозой произнес он, обращаясь к Маккензи.
— Полицейский комиссар, наверное, где-то задерживается. В Бронксе тройное убийство, он, видимо, там.
— Чепуха. Он наверняка в «Эль-Барио» и развлекается с какой-нибудь латиноамериканской шлюхой, — рявкнул Голдберг.
— Но это не значит, что он плохой человек, — вступился Скэнлон. — Кроме того, я уверен, что его отсутствие имеет вескую причину.