-- Слушай, есть безумная идея. Что, если я попрошу задержать-ся попозже вечером и подыграть мне в маленьком спектакле?
-- Хорошо попросишь -- соглашусь. А в каком?
-- По жанру это будет водевиль. Конечно, при условии, что начальство позволит.
x x x
Поздним вечером на Петровке, когда из лифта выходят Томин и Руднева, в пустынных коридорах нет никого, кто бы мог сказать: "Привет, Саша" или "Добрый день, товарищ майор". Спокойно можно чувствовать себя "Сашей с юга".
-- Мы люди доверчивые, -- говорит он, размашисто жестикули-руя. -- Но гордые. Покупаем настоящую вещь -- не торгуемся. А хотят обмануть -из-ви-ни-те!
-- Правильно, Саша! -- воинственно поддерживает Руднева.
-- Я за сервиз не обижаюсь, ладно. Но где один раз надули, там и второй раз могут, правильно?
-- Еще как!
-- Поглядел я на ваш портсигар и загорелся два заказать. Себе и старшему брату. Хоть я человек не бедный, однако это уже сумма!
-- Я тоже не нищая, но такие деньги на ветер кидать -- пусть другую дуру найдут!
Томин стучит в дверь:
-- Кажется, сюда.
Слышен голос Кибрит: "Входите".
Они входят в криминалистическую лабораторию.
-- Ты слишком долго ехал, милый. Я уже начала ревновать. -- Кибрит окидывает Рудневу "женским" взглядом. -- Здравствуй-те. Меня зовут Зина.
Руднева энергично пожимает протянутую руку.
-- Альбина.
Томин осматривается: батюшки, сколько тут всяких мудреных приборов! -написано на его лице.
-- Значит, здесь ты и работаешь? -- восхищается он.
-- Присаживайтесь, Альбина. Что стряслось?
-- Понимаете, приобрела портсигар Фаберже. Клеймо есть, вроде все на месте... -- Она показывает Кибрит портсигар. -- Но напало сомнение: вдруг что не так? Саша сказал, вы можете проверить.
-- Давайте подумаем... Время обработки металла выяснить несложно. Попрошу девочек -- проведут спектральный анализ. Я только возьму соскоб.
-- А вещь не попортится?
-- Нет, нам требуются буквально пылинки. Но как быть с проверкой клейма? Его ведь надо сравнить с подлинным.
-- Зинуля, Фаберже есть в музеях.
-- В Эрмитаже, в Историческом и Оружейной палате, -- бойко цитирует Руднева.
-- Тогда не проблема. Делаем фотографию клейма с вашего портсигара и сличаем с оттисками на музейных вещах.
-- Академик! -- восклицает Томин. -- Лобзаю тебя!
Кибрит едва сдерживает смех.
-- Шурик, перестань!
-- Альбиночка не осудит.
-- Чего там, дело житейское, -- снисходительно улыбается Руднева.
-- Если опасаетесь за него, -- говорит Кибрит Рудневой о портсигаре, -пойдемте, будете присутствовать.
-- Н-нет... уж понадеюсь на вас.
Кибрит уходит в смежное помещение.
-- Сделает? -- спрашивает Руднева, не спуская глаз с затворив-шейся за Кибрит двери; хоть и решила понадеяться, а сердце не на месте.
-- Как в аптеке! -- заверяет Томин. -- Она каждый год отдыхает у нас на юге, в меня -- по уши.
-- Ну, если фальшивый, я ему устрою! Вселенная у него, видите ли, расширяется! Так сужу -- с овчинку покажется!
x x x
-- Добрый вечер, Зинаида, -- входит Томин в лабораторию. -- Вероятно, я вчера выглядел несколько?..
-- Искупается результатом, -- улыбается Кибрит.
-- Да? Чем порадуешь?
-- Ну, во-первых, серебро: переплавляли его от силы месяц назад.
-- Красиво! "Мадам стройматериалы" получила портсигарчик с пылу с жару!
-- Что она предпримет, когда узнает?
-- Подождем сообщать, всех распугает... Ну, Зинаида, ты мне сдала очень крупный козырь!
-- А про клеймо не желаешь послушать?
-- Напиши заключение для следователя. Мне ситуация ясна.
-- Не так все просто, как воображаешь. На портсигаре сегод-няшнего изготовления стоит подлинное клеймо фирмы. Одно из старых московских.
Томин присвистывает:
-- Ни малейших сомнений?
-- Ну посуди, можно имитировать изгиб шерстинки, попавшей в заливку клейма? Или расположение крошечных воздушных пузырьков в букве "Ф"?
-- Нда... Прелюбопытное разматывается дело!
x x x
А у полковника Скопина ход расследования вызывает сомне-ние.
-- Вы не забыли, что ведете дело о краже картин? -- замечает он, слушая доклад Зыкова. -- Я слышу только о Фаберже.
-- Надеюсь кружным путем прийти все-таки куда нужно. Если по дороге обнаруживаешь еще одно преступление, трудно зак-рыть глаза, товарищ полковник.
-- Закрывать не надо, но держите в уме и главную цель.
-- Уперся я в Цветкова и застрял. Хотя уверен, что он замешан, тем более что имел неприятности по линии фарцовки.
-- Давно?
-- Давно. Но контакты с иностранцами могли остаться.
-- Томин видел наконец у Боборыкиных пресловутый лондон-ский фолиант? Краденый он или нет?
-- Пока не выяснено, товарищ полковник. Томину обещали портсигар. При продаже, он думает, покажут книгу, и тогда он убедится.
-- Ну хорошо. Я прервал вас на повести об исторических изыс-каниях. Продолжайте.
-- Мы нырнули на шестьдесят лет назад. Удалось восстановить некоторые судьбы и разузнать кое-что про клейма. Одно, напри-мер, похоронено. В буквальном смысле -- по желанию мастера было положено с ним в гроб. Еще одно сгинуло: в той семье война всех подобрала, а дом в сорок втором сгорел от зажигательной бомбы. Но повезло: нашли! -- Зыков торжественно опускает ладонь на папку с делом.
-- Что или кого?
-- Дочку мастера, который перед революцией практически возглавлял московское отделение фирмы. Старушка говорит: цело клеймо. Отцова, говорит, память, разве я выкину? Начала искать, все перерыла -- нету. Спрашиваем, когда она его послед-ний раз видела. Говорит, давно. Тогда спрашиваем, не интересо-вался ли кто вещами после отца? Кому она их показывала? Раньше, говорит, жил по соседству хороший человек, понимающий, вот он интересовался. А теперь вовсе не с кем стало про старину поговорить. Мы намекаем: не он ли, мол, "того"? Старуш-ка руками машет: "Что вы, редкий был человек". А звали того человека, товарищ полковник, Боборыкин Анатолий Кузьмич!
-- Увлекательно. Но что тут служит доказательством? К одной старушке ходил один старичок. У старушки пропала печать. Похоже, старичок стащил. Если действительно он, то он же стянул и картины из музея. Так?
-- Но при его широчайших связях, товарищ полковник, при финансовых возможностях он как раз годится в руководители крупной аферы!
-- Годится -- не значит является. Кто он в прошлом?
-- Томин выехал в Ленинград. За прошлым Боборыкина.
x x x
-- Моих нет, -- предупреждает Муза, впуская в квартиру Кима.
-- Вот и хорошо, я к вам, -- потирает Ким озябшие руки.
-- Ты опять бросил работу?
-- Не могу я учителем рисования!
-- Ишь! Алик может учителем, а он не может. Чайку вскипя-тить?
-- Только демократично, на кухне.
Пока Музы нет, Ким вынимает и ставит на виду небольшую серебряную фигурку.
Возвращаясь, Муза замечает ее еще с порога.
-- Что это?!.. -- Она поспешно берет фигурку, осматривает и ощупывает -- нет ли клейма. -- Ох, даже напугал -- почудился новый Фаберже!.. Твоя?
-- Моя. Купил немного серебряного лома и поработал наконец в свое удовольствие. Как?
-- Очень неплохо, Кимушка. С фантазией и со вкусом. С боль-шим чувством материала. Приятно посмотреть.
-- И только?
-- Чего же тебе еще?
-- "Приятно посмотреть"... Если на то пошло, это -- выше Фаберже!
-- Ну-ну, не заносись в облака, -- смеется Муза.
-- Да будь тут проклятый штамп -- вы бы рыдали от восторга!
-- Слушай, не строй из меня дурочку. -- Муза достает пепельни-цу-лягушку и ставит рядом с фигуркой Фалеева. -- Гляди сам. Сравнивай. Тебе не хватает школы, не хватает стиля, аромата эпохи. -- Она оглаживает пальцами обе вещи. -- И на ощупь совсем не то. Нашел с кем тягаться!
-- Я-то ждал... -- медленно, с надрывом говорит Ким. -- Я-то вам верил, как оракулу... больше, чем себе! Где ваши глаза, Муза Анатольевна? Чем Фалеев хуже Фаберже?!