— И что теперь? — спросила она.
— Джои уезжает.
— А ты не хочешь, чтобы он уехал?
Я покачала головой.
— Нет. Но я не знала, что ему сказать, чтобы остановить. Он вчера вечером попросил меня назвать причину остаться, а я… не смогла.
— Он попросил тебя дать ему причину остаться? И ты ничего не придумала? — Она посмотрела на моё заплаканное лицо с полнейшим изумлением.
Я могла. Могла бы тогда назвать причину — и, возможно, даже назвала бы… если бы только позволила себе это признать. Хотя бы самой себе.
Но всё меняется.
— Тогда я не могла, — сказала я и подошла к зеркалу над комодом Бриджит, вглядываясь в своё опухшее, пятнистое лицо. — А сейчас, кажется, могу. — Я обернулась к ней. — Девочки могут остаться у тебя на ночь? Мне нужно кое-что сделать.
#
После того как я ушла от Бриджит, я пошла домой и набрала ванну, задержавшись в тёплой воде надолго. Добавила немного ванильного экстракта — думала сначала выбрать что-то изысканнее, вроде розовой воды или лаванды, но решила, что ваниль Джои будет труднее устоять.
Мне нужно было быть неотразимой.
Я вымыла волосы шампунем с кокосовым маслом и тщательно их прочесала, потом заколола локоны, чтобы высохли. С выбором наряда всё оказалось сложнее — не хотелось наряжаться слишком вызывающе, а дневные платья совсем не подходили для чего-то романтичного. После двух часов мучений я выбрала простое темно-синее платье с белой окантовкой, которое всё лето висело в глубине моего крохотного шкафа из-за небольшого разрыва у подола — мне просто не хотелось его зашивать. Нашла в швейной коробке иголку и катушку тёмно-синей нитки, села на кровать в чёрных чулках и белой комбинации и аккуратно зашила разрыв.
Оказалось, всё не так уж и плохо, как я помнила.
Видишь? Сломанное можно починить. Порванную ткань можно зашить. Можно попросить прощения.
Можно признаться в чувствах.
Нужно только набраться смелости.
Около трёх часов я пошла к остановке трамвая и села на тот, что шёл в центр. Торопливо идя к ресторану пешком, я пыталась успокоить бурю в животе, напоминая себе, что иду просто к Джои. Бояться нечего.
Но есть, шепнуло что-то внутри. Он может оттолкнуть тебя, сказать, что ты опоздала. Или хуже — что ты всё себе придумала. Что ему вовсе не казалось, как тебе.
Но я не придумала. Вчера, когда мы наконец-то слились вместе на диване — ну, почти на диване — это было именно так, как описывала Бриджит. Я была полна страсти, облегчения, желания, потребности, шока, счастья… Так много чувств, что я не могла их всех назвать. Но всё это сводилось к одному:
Я его люблю.
Я его люблю.
Я его люблю.
И я хочу сказать это ему в лицо.
У меня сжался живот. Он поцелует меня, когда я скажу это? Притянет к себе, как прошлой ночью? Позволит мне сорвать с него одежду? Уронит меня на кровать и разорвёт на части — и даст мне сделать с ним то же самое?
Одна только мысль об этом заставила мышцы внизу живота сжаться, и я остановилась. Закрыв глаза, прошептала молитву:
Господи, пожалуйста, отвернись сегодня вечером. Потому что я собираюсь сделать с Джои Лупо такие вещи, какие никогда в жизни не делала. Такие, о которых даже не мечтала.
Облизнув губы, я сделала два шага… и снова остановилась, подняв взгляд к небу.
И, может быть, лучше тебе и уши прикрыть. Аминь.
#
К тому моменту, как я открыла дверь ресторана, я была более чем готова признаться Джои в любви и умолять его отказаться от своего плана мести. Сердце колотилось, я прошла мимо хостес у входа в зал и почти бегом поднялась по широкой центральной лестнице — два пролёта вверх, по две ступеньки за раз. На третьем этаже я уже задыхалась, у меня болела бедро, но мне было всё равно. В коридоре пахло чем-то вкусным, и я надеялась, что не помешаю ужину. Руки дрожали, когда я постучала в дверь.
Никто не ответил.
Я приложила ухо к двери — внутри явно разговаривали. И звучало так, будто там было много людей. Чёрт. И что теперь делать? Что, если у его матери гости? Тот разговор, который я представляла между мной и Джои, явно не должен был произойти на глазах у всей семьи! Разочарованная, я уже собиралась уйти, но тут дверь резко распахнулась.
— Тини! — воскликнула Мари. — Я же слышала, как кто-то стучал! Ты одна? Заходи, дорогая!
Взяв меня под руку, она провела в гостиную, где, к моему ужасу, собралась вся семья Лупо. Взрослые сидели на мебели, дети бегали под ногами. Я быстро огляделась — Джои не было.
Моё сердце сжалось.
— Вы же помните Тини? Она сестра Бриджит... — Мари перешла на итальянский, и я уловила слова sposata и Vincenzo, так что решила — она говорит, что я сестра той, что была замужем за Винсом.
Кто-то перекрестился, кто-то кивнул и улыбнулся. Мари продолжила знакомить меня, но я знала — имён всё равно не запомню. Меня интересовал только один человек, и его тут не было. Я уже собралась спросить, дома ли он, как миссис Лупо встала с дивана и поцеловала меня в обе щеки.
— Дорогая, как хорошо тебя видеть. Ты останься на воскресный ужин.
— О, я не хотела бы мешать вашему семейному ужину, я просто...
— Глупости, Тини, ты семья, — настаивала Мари. — И если ты никогда не пробовала аранчини Джои — тебя ждёт сюрприз.
— Джои что?
— Прости. Это рисовые шарики, — пояснила она. — И они восхитительные.
— Никто не готовит их лучше моего Джузеппе, — гордо добавила миссис Лупо. — Он даже не пускает меня сегодня на кухню.
— Правильно, мам. Отдыхай. Джои сегодня сам за повара.
Рисовые шарики не звучали особенно заманчиво, но я бы съела всё, лишь бы остаться. Он здесь!
Я взглянула на закрытую дверь кухни. Было бы странно, если бы я попросилась туда?
— Можно я помогу с ужином?
— Ни в коем случае. Садись с нами, — сказала Мари, усаживая меня на стул, который, видимо, принесли из столовой. Может, она что-то слышала о моих кулинарных способностях. Я беспомощно опустилась в кресло и осмотрелась. Три-четыре пожилых женщины, один старик, двое молодых мужчин — наверное, зятья — и пятеро или шестеро детей. Я не видела двух других сестёр Джои — Джоанны и Терезы, — и решила, что они на кухне с ним.
— Я скажу Джои, что ты здесь, Тини. Принести тебе кофе? — спросила Мари.
— Спасибо. Но нет, не стоит. Я в порядке.
Она улыбнулась и ушла на кухню, а у меня в животе всё завязалось туже, чем тряпочки на волосах прошлой ночью. Что он сделает, когда узнает, что я здесь?
Через мгновение распахнулась маятниковая дверь, и в проёме между столовой и гостиной появился Джои. Он смотрел на меня. Моё сердце застучало в груди три раза подряд. Боже, какой же он красивый — от одного взгляда на его лицо у меня перехватило дыхание. Я впервые заметила ямочку на его подбородке. И свет в его карих глазах. И эти ресницы — густые, тёмные, я видела их даже через всю комнату. А губы. Господи, эти губы. Моя нижняя губа приоткрылась, когда наши взгляды встретились, и я не могла вдохнуть.
На нём был фартук поверх синей рубашки с закатанными рукавами и тёмные брюки. Воротник и галстук он снял, видимо, чтобы готовить, а верхняя пуговица была расстёгнута. В руках он держал кухонное полотенце.
Я онемела при его виде. Как я вообще могла хоть раз подумать, что он — не тот самый? Я желала его — ощущала это каждой клеткой тела. Но что теперь делать? Я не могла просто вскочить, перепрыгнуть через диван, на котором сидела его мать, и прыгнуть ему в объятия… хотя очень хотелось. А выражение на его лице ничего не говорило — я не поняла, рад ли он меня видеть или сердится за то, что я пришла. Я улыбнулась и неуверенно подняла руку в жалком приветствии, а он кивнул, сухо, сдержанно, и снова скрылся за дверью кухни.
Чёрт! Это явно не тот сценарий, который я себе рисовала.
Может, он не хочет, чтобы я была здесь. У меня перехватило горло, и я сделала несколько глубоких вдохов. Разговор вокруг продолжался, но я почти ничего не слышала. Половина и так была на итальянском. Наверное, придётся подучить язык, если мы с Джои будем вместе.
Если мы с Джои будем вместе.
От этой мысли по спине прошли мурашки.
Мы с Джои будем вместе.
Чем больше я об этом думала, тем сильнее чувствовала, что это — правильно. Я знала его. И он знал меня. Мы — часть прошлого друг друга. Нам ещё многому нужно научиться, многое понять, но я уже знала: в самой его сути — любовь к семье, чувство долга и огромное сердце. Я не сомневалась, что он способен любить глубоко, сильно. И я хотела быть той, кого он полюбит.