Стрельба между тем начала быстро перемещаться к Мефодиевке и вдруг неожиданно смолкла. Потом щелкнул одиночный выстрел и все стихло.
Дорого обошелся фашистам "рождественский бал". В районе рухнувшего от взрыва бомбы здания клуба Маркова целый день работали немецкие спасательные команды. Они тушили пожар, извлекали из-под обломков обгоревшие трупы, укладывали в закрытые фургоны. Подходили то и дело санитарные машины и увозили раненых и покалеченных немецких солдат.
Одна из бомб упала на бензосклад. Вспыхнул пожар. Языки пламени перекинулись на казармы комендантской роты.
Комендатура вынуждена была перебраться в другое место.
Фашисты не поймали Сергея Карпова, наводившего советскую авиацию на офицерский клуб и бензосклад.
Выход -
в общине
В кабинете коменданта северной части города господина Эрида Райха шеф полиции Кроликов чувствовал себя неуютно. Он ежился от пристального взгляда господина Райха. Выводила из равновесия мечтательно-невинная улыбочка начальника гестапо Гофмана. Не понравилось Кроликову, что здесь же, прямо на подоконнике, как шаловливый школьник, сидел и болтал ногами господин Рудольф. Шеф полиции знал, что Рудольф - это контрразведка. И если она заинтересовалась его делами, добра не жди.
Кроликов краем глаза заметил, как тихо беседуют, склонив друг к другу головы, начальник спецкоманды гестапо Шмидт и начальник биржи Дитрих. Это настораживало и пугало. И самое страшное, что он не знал, зачем его вызвали. Причин много, он это понимал. Причин очень веских, если не сказать больше. Уж очень много неприятностей в городе за последнее время, можно сказать, одни неприятности и неудачи. За один клуб Маркова голову могут снести, а тут еще склад боеприпасов полетел к черту...
- Господин Кроликов, - прервал его мысли комендант, - герр Гофман очень просит меня предоставить ему возможность "по душам" побеседовать с вами.
По своему обыкновению Райх надолго замолчал, уставившись прищуренными глазами на собеседника. Под этим взглядом Кроликову стало совсем плохо.
"Меня в гестапо? Чего это он?" - лихорадочно забилось в голове начальника полиции. А немец-комендант продолжал:
- Я подумал: а зачем вас Гофману передавать? Ведь мы и сами можем вас повесить. Но господин Гофман очень просит. И я хочу иметь с вами совет: кто может вас лучше повесить - гестапо или военная комендатура? Мне ясно одно: вы есть саботажник. Вы играете двойную игру. Как это говорят у русских: и нашим, и вашим.
У гитлеровцев были основания кого-то подозревать в двойной игре. Завербованные гестапо тайные агенты вдруг почему-то были зачислены Кроликовым в разряд самых опасных партизан и расстреляны, как враги "Великой Германии". Непонятно было гестаповцам, почему оказался убит человек, видевший диверсантов, которые наводили русскую авиацию на важные объекты: офицерский клуб, бензосклад, казармы комендантской роты, железнодорожные составы с военной техникой.
Гестаповцам с помощью сыщиков удалось составить списки большевиков, но накануне дня намечаемого ареста советских активистов кто-то их предупредил, и они внезапно исчезли.
Казалось, усилена была патрульная служба после рокового "рождественского бала", но когда происходила в бухте смена немецких воинских частей, в том районе вновь появились сигнальщики, по-видимому, с карманным фонарем. Фашистам было непонятно, почему диверсанты неуловимы. И с активизацией работы подпольной группы Степана Островерхова этих "почему?" перед фашистами становилось больше. Гестаповцы своими силами не смогли справиться с этой задачей. Они решили сделать это руками полиции. Десятки "почему?" были брошены в лицо шефа полиции Кроликова.
В ответ на это Кроликов почти шепотом произнес:
- Ваше благородие... Господин комендант... Герр обер...
- Молчать! Сейчас я вызывать обер-ефрейтор Михель и передам вас ему. Я понял: вы - партизан.
Когда вошел Михель, Кроликов со страхом глянул на него и чуть не потерял сознание. Он слишком хорошо знал, что значит попасть к гестаповскому палачу ефрейтору Михелю. Знал, что даже если выйдешь от него живым, все равно останешься калекой. Но скорей всего живым оттуда не выбраться. Кроликов находился в полуобморочном состоянии. Он смутно ощутил, что его рванули за шиворот и куда-то поволокли. Он не сопротивлялся, когда его втащили в какую-то комнату и стали раздевать. В это время в комнату вошел Гофман и велел снова привести Кроликова в кабинет коменданта. Словно сквозь сон долетели до насмерть перепуганного шефа полиции слова коменданта: