Девушки тихо вышли из дома. На улице Майя взяла сестру под руку, плотно к ней прижалась, и обе привычно в ногу заспешили домой. Они не услышали, как дочь Бабкина заявила:
- Ты как хочешь, а я сообщу куда следует.
- Не торопись. Успеем.
- Я пойду.
- Тебе не все равно, из какого корыта жрать. Сытость не должна ум затуманивать. Выжидать надо.
- Прождешь, а потом твои сведения никому не будут нужны.
Увлеченные торгом, Бабкины не заметили, как тихо выскользнула из своей двери Аза, как остановилась на миг под их окном, с затаенным дыханием вслушиваясь в слова Катерины, и, осторожно ступая на носки, скрылась за углом.
Бабкина мучили сомнения. То он хотел прислуживать немцам, почувствовав их силу. Боялся делать гадости своим: а вдруг придет Красная Армия? Так он выжидал и гадал: на какую же сторону податься. И когда своенравная Катерина высказалась "сообщить куда следует" об Островерховых, Бабкин отговорил ее от этого.
- Мы люди темные, Катерина, - убеждал он дочку!
- Наше дело такое - не прогадать. Копейка копейкой, а голова не тыква. Не потерять бы.
***
Степан Григорьевич инструктировал связного, который отправлялся с донесением к десантникам. Изредка поглядывая на затемненное окно, Островерхов по своей привычке расхаживал перед сидящим собеседником, и вместе с ним по комнате качалась густая тень, подстерегая каждое его движение. Иногда язычок пламени в стоящей на столе плошке с потрескиванием прыгал вверх, и тень, испуганная светом, падала на пол, пряталась за стол. Островерхов краем глаза следил за ней.
- Значит, маршрут уяснил. Пароли запомнил. Кому докладывать, знаешь, - словно для себя говорил Островерхов. - Теперь запомни, что надо передать. Слушай и запоминай.
Худощавый, средних лет мужчина внимательно слушал.
- Значит, так. Первое. На юго-западной окраине города, в районе Станички и на запад в сторону Анапского шоссе большая концентрация немецких войск. Подтянуты две дивизии: четвертая горнострелковая и стодвадцать пятая пехотная.
Островерхов помолчал, давая возможность связному запомнить сказанное. Потом так же размеренно, словно диктуя, продолжал:
- Второе. В город подтянуты и расквартированы в южных кварталах свежие части, оснащенные артиллерией, минометами. Источник - наблюдения наших разведчиков. 10 апреля. Запомнил?
Он снова сделал паузу.
- Третье. Готовится операция "Нептун". Руководит ею генерал Ветцель. Начинается утром 17 апреля. С моря ее поддержит операция "Бокс". Больше никаких сведений об этих операциях у нас нет. Источник - донесение нашего разведчика, внедренного в команду обслуживания при штабе генерала Руоффа. 14 апреля.
- Четвертое. Недавно на юг переброшены немецкие авиационные части "Узет", "Зеленое сердце", "Мельдерес", базировавшиеся в Африке. Их задача - подавление и уничтожение русского десанта южнее Новороссийска. И пятое. В частях зачитан личный приказ Гитлера немедленно ликвидировать русский десант в районе южнее Новороссийска. 15 апреля. Все. Подумай и повтори.
Внимательно выслушав связного, иногда поправляя, иногда подсказывая, Островерхов подошел к нему вплотную. Связной поднялся со стула, выжидающе вытянулся перед руководителем.
- Гляди, Юрий, - сказал Степан Григорьевич, - сведения очень важные. Эти сведения я со связными послал в партизанский штаб Егорову. Но успеют ли они? На тебя тоже большая надежда. Поэтому каждый час, а может, и минуты дороги. Послезавтра семнадцатое, понимаешь?
Юрий молча кивнул.
- Надо пройти, Юра, - Островерхов положил руки на плечи связному, посмотрел в глаза, притянул к себе, поцеловал. Потом легонько оттолкнул, тихо напутствовал:
- Ну, в добрый час, Юра.
- До свидания, товарищ Степан, - связной натянул на голову промасленную кепку и решительно вышел из комнаты.
Из темноты у калитки его тихо окликнули:
- Пароль?
- Дровишек хотел поискать...
- Пойдем, у знакомых уголь есть.
Сопровождающий зашагал впереди. Юрий приноровился к его бесшумному размеренному шагу и нырнул в темень ночной городской улицы, стараясь не упустить из виду расплывчатый силуэт проводника.
Над городом вздрагивала и мерцала обычная фронтовая ночь. Размеренно и нечасто ухала дежурная немецкая батарея на берегу Цемесской бухты, и ее снаряды с шелестом неслись через бухту куда-то к Кабардинке. Изредка со стороны цемзаводов и Станички, словно треск раздираемой клеенки, доносились автоматные очереди. Самоуверенно, неторопливо татакали немецкие пулеметы. Беззвучно, как во сне, взлетали и вспыхивали осветительные ракеты - гитлеровцы боялись темноты.