***
Василий Евстафьевич, наказав жене вести спрятанных у них людей к Семикиным, отправился, по адресам: надо известить еще трех подпольщиков, которые были у него на связи. Екатерина Петровна, закончив со сборами, оставила Свиркунова одного, объяснив:
- Подожди минуточку. Я тут еще за людьми сбегаю. Приведу, и пойдем вместе.
Свиркунов нервно заходил по комнате, прислушиваясь к скрипу половиц, к незнакомым шорохам за стеной. Страх нарастал лавиной, подавляя все остальные чувства. Ему казалось, что немцы нашли его стеариновый шарик и теперь хватают подпольщиков. Поймают и его. Ведь там, на той бумажке, внизу стоит его, Свиркунова, подпись. Ему показалось, что кто-то осторожно крадется по веранде. Он задул плошку, припал к крохотному окошку на веранде и тут же отпрянул в глубину комнаты: по веранде шли два рослых жандарма, направляясь к двери в комнату. Свиркунов не знал, что это были Стаценко и Сечиокно.
"Все! - похолодел Свиркунов. - Выследили. Все, конечно, успели скрыться, а меня бросили. И Степан вовремя отчалил. Та-ак. Ну, нет, Свиркунова так просто не возьмете!" Он нашел дверь в другую комнату, открыл ее, ощупью вдоль стены двинулся дальше и натолкнулся на дверь, закрытую изнутри железным засовом. Лихорадочно снял массивную задвижку, открыл дверь, не издавшую ни звука, и оказался в саду. Прислушавшись, он бросился в кусты, обдираясь о ветки, пробежал через сад, выскочил в соседний двор, пересек его и очутился на соседней улице. "Вот так-то. Сыщики! Меня не возьмешь! А теперь на Домбровского. Как раз в пору!"
Он прошел не больше квартала, когда, заскочив в подворотню, вдруг наткнулся на группу людей. Его схватили и прижали к стене. В глаза ударил луч карманного фонарика, и над самым ухом задрожал тенорок:
- Воистину, пути господни неисповедимы! Вот и дал бог свидеться нам.
Свиркунов узнал голос "попа", и тело его сразу стало липким, мышцы размякли, голова втянулась в плечи.
- Вот и все... Вот и все... - билось у него в мозгу.
- Он? - повелительно прозвучал незнакомый голос.
- Слава всевышнему - он! - прогнусавил "поп".
- В машину. Быстро, - распорядился незнакомый. Свиркунова подхватили дюжие руки, оторвали от земли, швырнули в вонючий темный кузов, полицейского фургона. Дверь захлопнулась.
***
Пьяный шабаш в охранном батальоне утих за полночь. До беспамятства упившиеся жандармы спали там, где каждого из них окончательно свалил крепчайший самогон, специально "реквизированный" у изворотливых спекулянтов по случаю такого события. Кое-кто все-таки добрался до нар в казарме, другие уснули по дороге, а большинство охранников валялось прямо на месте прощального пира.
Карпов, Юнашев и Вдовиченко, изображая пьяных, добрались до казармы и легли прямо на полу около пирамиды с оружием. Дневальный, придерживаясь за стену, с трудом добрался до них, мыча что-то нечленораздельное, пытаясь ткнуть крайнего, Вдовиченко, но не удержал равновесия и тут же шлепнулся на пол. Сделав попытку выругаться, дневальный зашарил по полу, ища, на что опереться, и наткнулся на бутылку с самогоном, зажатую в руке запасливого Вдовиченко. Дневальный бесцеремонно забрал ее, зубами вытащил пробку, сделанную из кукурузной кочерыжки, и жадно припал к горлышку бутылки.
Через десять минут казарма наполнилась храпом, изредка прерываемым пьяными всхлипами и невнятным бормотанием. Карпов осторожно приподнял голову, внимательно осмотрелся, вполголоса скомандовал:
- Пора, хлопцы!
Вдовиченко и Юнашев, перешагнув через храпящего дневального, бросились к пирамиде с оружием. Сухо заклацали вынимаемые из автоматов и карабинов затворы, с глухим стуком полетели на расстеленную плащ-палатку подсумки, патронташи, пулеметные ленты, автоматные и пулеметные диски и магазины. Тем временем Карпов возился у железного ящика, где хранились секретные документы. Наконец ему удалось открыть его. Сергей выгреб оттуда охапку бумаг и, переступая через спящих, понес их к свету. Бросив бумаги на столик дневального, он принялся торопливо их перебирать и просматривать: тащить всю гору папок не было смысла, надо было отобрать самые важные. Неожиданно громко взвыл зуммер телефона. Трое друзей замерли, глядя на зеленую коробку, как на мину замедленного действия, готовую рвануть в любой момент. Телефон продолжал гудеть надсадно и тревожно. Карпов бросил бумаги и схватил трубку. Оттуда донесся голос Шлехтера:
- Вер ист да?
- Дневальный Верба, господин гауптфельдфебель, - браво отрапортовал Сергей. - Рота отдыхает. Происшествий нет.