Дайан предполагал, что Джон неспокоен, поэтому излишне ласкаться не лез и своего впечатления о муже в его смокинге не высказывал, боясь усугубить напряжение, сопутствующее последним дням его омежьего цикла. И поступал правильно. Заикнись он хотя бы о том, что чёрный чертовски идёт блондинам, скорее всего, оказался бы перевёрнутым вниз лицом прямо на полу уже через пять секунд.
А когда он ступил в резиденцию сюзерена, отстроенную в архитектурном стиле Тюдоров**, и вошёл в первый холл, наполненный приглашёнными, тут же попал в цепкую лапку Линды, которая, прижавшись к его боку, прошептала: «А это кто тут такой охуенный?» Правда что следом она сказала: «Прошу прощения, милорд. Поймите меня правильно».
Джон понял, с натяжкой, но понял. Даже сказал: «Замечательно выглядишь. Красный всегда был тебе к лицу».
Линда согласно и с облегчением улыбнулась, отводя длинные цыганские волосы за голую спину. Пошла рядом.
Брук увидел миледи, которые стояли с Милднайтом и двумя дамами.
Ведьмы висели на локтях конунга с обеих сторон. Валери была в атласном белом платье с бретелями и юбкой-русалкой. Сесиль в таком же, но чёрном. Волосы обеих были собраны в хвосты, а с ушей струились очередные умопомрачительные длинные серьги чуть ли не до плечей.
Элек, или же это мог быть и Никки, был всё так же бородат и с косой светлых волос по спине, но в смокинге, как и вся ея же нечисть мужского пола здесь. И человеческие мужчины. Брук в который раз поразился тому дремучему, что рвалось из огромного тела конунга. Смокинг дела не исправлял.
«Конунг?» — спросил Дайан.
Спросил незадолго до своей скоропалительной свадьбы, пока Линда билась над заказом кровавого фонтана и ругалась со свадебными агентствами, попутно треплясь с ним и с мужем.
Юрэк кивнул.
«Конунг. А тебе ещё не сказали?»
«Со слов миледи я понял, что Милднайты чуть ли не голытьба. Разве что удачливая. А сами Элек и Никки — так вообще молчат о себе по большей части», — Дайан очень хотел разобраться в сказочных жизненных ситуациях обитателей «Галереи Голубого пальто».
«Я расскажу», — втиснулась Линда в разговор между.
«Только коротко, по существу и чтобы раз и навсегда. Хочу всё знать», — пригрозил Дайан.
«Раз и навсегда — это вряд ли», — с сомнением поджала губы Линда, в третий раз набирая не отвечающий ей номер.
«Да, и кто такая Ялу?» — вспомнил Дайан.
«Одна из двух ведьминых помощников Сэндхилл. Есть предположение, что завелась из тряпья, на чердаке в доме тётки, на болоте, где миледи провели всё детство и юность. Те говорят, что Ялу абсолютно беспородная и животная видовая классификация на той сломалась. Лживая, коварная, скандальная, хитрая и весёлая скотина. Но, если речь шла о миледи, то тем Ялу была предана безусловно», — Линда наконец дозвонилась и ушла дальше в патио.
«Теперь ты», — повернулся Дайан к Юрэку.
«Миледи — внебрачные дочери герцога Евгения Фроста, рождённые раньше наследников в законном браке. По законодательству Чудоземья Валери наследовала престол как перворождённый ребёнок. И не ебёт. И одно время, когда правда о её происхождении открылась, она об этом думала, но ей и Сесиль хватило ума разобраться в родственных клубках и послать в пекло всю свою блядственную семейку. Послать оказалось легко, но прекратить мотать нервы родному папаше и родственникам было выше их юных сил. Испортили отношения со всем сенатом. Потом в Чудоземье пришла чума инквизиции, и святой отец Клирхэд добился принятия поправки в законодательстве, которая разрешала выкосить четверть населения, промышлявшую колдовством. В стране это дело любили, как ты уже понял. Миледи в четверть с успехом попадали. Полагаю, смерть их была выгодна самим Фростам. Поэтому поправка была принята быстро».
«Конунги», — напомнил Дайан.
«Конунги. Ага, — кивнул Юрэк и закурил. — Из соседнего Белоземья. Там титул конунга имеет высокое общественное значение. Но этим всё и ограничивается. Милднайты были молоды, хороши, физически развиты и обучены отлову нечисти, но не умели вести себя в цивилизованном обществе и даже читали с трудом. Белоземцы — это варвары. Абсолютно дремучие головорезы. Мылись не чаще раза в месяц. Во всяком случае, так миледи всегда о тех говорят. А о том, что отношения у миледи и Милднайтов не задались с самого начала, ты, похоже, уже знаешь».
Дайан кивнул.
Линда вернулась, сыто улыбаясь, обняла Дайана за талию:
«Ты просил короче? Юрэк в этом не очень».
«Лин, миледи под сотню лет. Понятие краткости — величина весьма приблизительная, если речь идёт о том, чтобы в полчаса уместить основную суть их образа жизни», — посмотрел Юрэк исподлобья.
«Смотри как надо, — сказала Линда, поворачиваясь к Дайану. — Однажды Сесиль пришибли насмерть. Её тело умерло. Остались только платье и копна чудесных золотых волос. Валери рыдала, конечно, взахлёб, ползая в руинах своей сестрицы, но вовремя проглотила её душу. Потом забеременела от Элека и родила дочь. Но это не точно, что именно дочь. Потому что в теле рождённой от Элека Милднайта девочки спала душа Сесиль, которая, по достижении той пятнадцати лет, проснулась, и — вуаля — миледи Сесиль Сэндхилл снова была в деле. Правда что в течение тех пятнадцати лет растущее тело девчонки было совершенно без мозгов, как дом без света. А поскольку Валери ни одну паскуду в свои планы не посвятила, кроме Кота и Ялу, то Элек жил в полной уверенности, что произвёл на свет прекрасную кретинку, которая никогда не научится говорить и есть с ложки. А Никки, умирая от тоски по Сесиль, перетрахал всех кого мог в течение тех же пятнадцати лет и погорел на Иво Кэтспо. Это не удивительно, Иво охрененный. Уж поверь».
«Кто такой Иво Кэтспо?» — уточнил Дайан.
«Сталкер. Знаешь, в чём была прелесть? Когда Сесиль вернулась, она бросилась с радостными объятиями на поиски Никки и сволокла того с Кэтспо. Ты бы видел и слышал, какая была драка», — Линда сладко и мечтательно окунулась в воспоминания.
Пользуясь моментом, Дайан систематизировал кутерьму:
«Миледи изначально сёстры, но потом друг другу мать и дочь. Оба Милднайта — благородные конунги, которые в одном теле спят с обеими, а любовник Никки, Иво Кэтспо, вместе с телом того и с Ялу замыкают вероятностный порог как пьезоэлементы. Судя по всему, в течение ста лет конунги всё же научились читать, Кот — говорящий, а мне повезло, что я не знаком с Ялу. И не повезло, что не знаком с Иво Кэтспо, потому что тот охрененный».
«Да, он охрененный. Потом миледи Сесиль, Никки и Кэтспо резвились втроём в одной постели. Выходить из положения как-то надо было. А так всё верно», — поморщился Юрэк, соглашаясь.
«А вы в той же койке?» — чистосердечно спросил Дайан.
«Нет», — замотала головой Линда.
«Нет, нет и нет», — так же замотал головой Юрэк.
«Мы в этот дружелюбный клубок ни ногой».
«Мы просто из благодарности с ними. Просто симпатия и благодарность».
«У нас нормальные здоровые гетеросексуальность и инцест», — успокоила Линда.
«За что благодарны?» — ясность Дайану нужна была до зарезу.
«Кол в сердце и костровое пламя. Очевидная романтическая банальщина», — пожал плечом Юрэк.
«Спасли. Избавили. Миледи нас спасли от смерти. И мы просто прибились к тем».
Дайан почувствовал, что оба завиляли, стоило коснуться биографии их самих, отделываясь общими фразами, и решил подождать. Рано или поздно кто-то из лёна проговорится. Просто стоило подождать.
Поэтому теперь, смотря на то, как миледи комфортно облапали Милднайта, беседуя с нечистью, Дайан пришёл к выводу, что его случай с Сойером — это просто целомудренная и чистая любовь в сравнении с кутерьмой отношений внутри лёна Сэндхилл.
Валери увидела Джона, Дайана и Линду и сделала пальцами «привет».
Её собеседницы обернулись.
Дайан понял, что обе вампиры по свойственной всем тем бледности кожи и резкости черт.
Они подошли к Сэндхилл и остальным.
— Милорд, — сказала Сесиль, улыбаясь Дайану.
И он сообразил, что теперь он и в самом деле милорд, так как разделил титул мужа. Это было открытием, потому что о таком Брук не успел и подумать, не то что помнить. Не до того было. Но стоило придерживаться приличий.