Тут он снова наткнулся взглядом на тарелку с уже подтаявшими слайсами из вырезки.
— Блядство!
— Полагаю, это здорово, что ты себя хорошо чувствуешь, — поднимаясь с пола, сказал Сойер.
— Я не хочу ребёнка. Не сейчас!
— Дайан, — Джон приближался к мужу аккуратно, словно ко взбесившемуся ягуару, — не кричи. Я читал, что дети всё чувствуют. Эмоции и мысли родителей для них доступны даже на самых ранних сроках беременности и оказывают сильное влияние. Ты их напугаешь и расстроишь.
— Я, блядь, тоже читал, что противозачаточные дают почти стопроцентную гарантию предотвращения беременности, — не сбавлял оборотов Дайан, по-прежнему не разжимая кулаков.
— Плохо читал, иногда не предотвращают, — пожал плечом Сойер, подходя ближе.
— Ты, ты мне говорил, что не можешь иметь детей, — нашёл новую жертву для гнева Дайан.
— Ты бы знал, как я рад, что оказался неправ, — Джон не мог удержать улыбки.
Дайан зарычал и развернулся из кухни.
Джон схватил его со спины, прижимая крепко, но бережно.
— Отпусти, — шипение было изумительным.
— Чего? Чего ты боишься? — быстро зашептал Джон на ухо мужу через волосы. — Я не оставлю тебя. Тебе не придётся воспитывать их одному. Я не твой отец. И я не из тех, кто были отцами твоих сестёр.
Джон встряхнул Дайана, прижимаясь лицом к его шее.
И это сработало.
Дайан застонал, но вдруг обессилел, реагируя на любимое движение.
— Чего я боюсь, Джон? Я единственный беременный мужчина на Земле, а ты спрашиваешь, чего я боюсь? Я, блядь, даже не представляю, как я смогу родить.
Джон развернул его к себе лицом, снова обнял.
Простояли так с полминуты.
— Ты сказал «их», — вдруг мрачно отозвался Дайан.
— Да, сказал. У нас двойня.
Дайан снова едва ли не зарычал, дёрнувшись в каменной хватке. Укусил в плечо.
Джон почти не обратил внимания.
— Всё в порядке, милый. Я люблю тебя и люблю наших детей.
Дайан мокро засопел у шеи.
— А ты меня любишь?
— Да.
— Отлично. А детей? Наших детей?
— Да, я люблю наших детей.
Джон почувствовал, что мокрое сопение стало откровенно сырым, а Дайан быстро вздохнул, сдерживаясь.
— Всё очень хорошо. Всё очень хорошо, — сказал Джон, подхватывая мужа в руки и донося до кровати.
Когда Дайан улёгся рядом, вытянувшись и прижавшись, Джон разжал его правый кулак и достал совершенно истерзанный и растаявший слайс из телячьей вырезки.
— Меня сейчас стошнит, — сказал Дайан, смотря на тёплый кусок.
— Теперь начало? — с любопытством уточнил Сойер.
— Не потому. Просто я ел мороженное сырое мясо.
— Давно?
— Две недели подряд. Почему не ёбаная клубника, как у моей матери? Нормальная ёбаная клубника?
— Понятия не имею, но, может, потому что это мои дети?
Дайан хихикнул.
— Скажи, когда захочешь крови.
— Я не…
— Просто скажи, когда ты её захочешь, — отрезал Джон.
Дайан прижался теснее, укрываясь в шее и в руках мужа. Обнял сам, закинул ногу.
Джон заурчал, переворачиваясь сверху.
— Дайан, — прошептал он, — ты бы знал, как я хочу тебя отодрать. Особенно теперь, когда ты носишь моих детей.
Дайан замер под взглядом, ошеломлённый тем спектром чувств, с которым смотрел на него Сойер. Ладонь Джона ласкала ему живот, забираясь под ткань футболки, спускалась ниже, нежно оглаживая и сжимая член и яички.
— Ох, ты можешь, но, пожалуйста, будь нежнее, — так же прошептал Дайан.
***
Бауэр, словно застыв, смотрел в записи с камеры наблюдения на разнузданное побоище в служебной комнате его охраны. Он просмотрел запись несколько раз, словно желая запомнить и насладиться тем моментом, в котором сотрудники отобранной лично им и Новотным службы персональной охраны, проработавшие на него кто несколько десятков, кто меньше лет, но зарекомендовавшие себя с лучшей стороны абсолютно все, начали превращаться в куски бесполезных и беспомощных тел. Трое из полноценно натренированных бывших бойцов ВМФ «Морские котики», которых Новотный привёз из Штатов, лежали в беспорядочном вдохновении смерти частями по всему периметру служебки. Офицер его личной охраны с разорванными когтями Сары Хаммиш трахеей и животом свисал со спинки стула. А два ушедших в отставку офицера из отдела спецопераций лондонской полиции, которые прежде защищали королеву Англии, четвертованные и со свёрнутыми шеями, разбавляли мясную лавку из «морских котиков».
Четверо из разорванных «цветочницей» были вампирами, двое людьми.
Бауэр отмотал запись назад и ещё раз просмотрел, как Даниэль появился в беспризорно распахнутых дверях позади Сары Хаммиш и разрядил той в затылок обойму из девятимиллиметрового «зиг Сойера», снаряды которого содержали аргентовый сплав в сердечнике. Конечно Сару это прикончило. Поэтому её тела среди обрывков рук и ног службы охраны не было. И, возможно, что Новотный поспешил с тем, чтобы мисс Хаммиш убить, но, как Даниэль объяснил сюзерену, он посчитал нужным отреагировать именно так.
Понять того было можно.
Ведь Питер сам видел, и не один раз, как Сара вошла в служебку и в течение минуты устроила побоище голыми руками, пользуясь лишь зубами и когтями. Люди гибли мгновенно, а вампирам она вырывала сердца и разносила те в клочки, словно бумажные салфетки, не говоря уже о том, что так же поступала с телами.
После третьего покойника Йозеф Кёрх, первым пришедший в себя, удумал расстрелять Сару из семнадцатого «глока», что не принесло ожидаемых результатов, а умер он пятым, едва лишь на секунды отсрочив свою смерть.
Новотный, по счастливой случайности крутившийся у камер, пришёл в иррациональный ужас, но довольно-таки кстати вспомнил, для чего сюзерен доверил ему модифицированный «зиг Сойер». И Даниэль слышал, что кричала Сара Хаммиш, разделываясь с цветом личной охраны Питера Бауэра.
— Говоришь, она кричала… — в который раз спросил Бауэр.
— «Её здесь нет. Я больше её не чувствую. Где она?» — покорно и так же в который раз ответил Даниэль.
Постыдная догадка вцепилась в Бауэра. Он начал подозревать, в чём дело, едва просмотрев запись в первый раз. Как можно было так простодушно вляпаться в дерьмо? Втащить в Броад Грин, словно в Трою, чёртового деревянного коня*, которым стала Сара Хаммиш, продающая для него людей в Арабские Эмираты и в Восточную Европу.
— Продававшая, — поправил себя вслух Питер.
— Сир, — решился Новотный, — с ними что-то нужно делать. Это дерьмо, которое Сэндхилл у всех на глазах скормили Саре, опасное. Я такого не видел. Я присматривал за нею с рождественского вечера. Сара была на себя не похожа, но добра даже к вонючим бездомным в доках Мёрси.
— Ага, — кивнул сюзерен, — инкубационный период, инфекция и частичная ремиссия после приёма Беспричинной Радости воочию перед нами.
— Вы оставите это просто так? — налегал Даниэль. — Послушайте, сир, если вы хотите отнять омегу у Сойера, то я не смогу ручаться за исход. Ведьмы и весь их лён любят Дайана и Джона Сойеров.
Бауэр едва дёрнулся.
— Даже если мы убьём Сойера и сожжём его в печах кремации, то ведьмы. Они так просто не отстанут. Сир… откажитесь от Дайана Сойера или наймите специалиста, который выстроит защиту против блядских отродий с болот.
— Ты боишься? — мрачно спросил Бауэр.
— Сир, да, я боюсь. Сара вытворила под воздействием дури такое, чего я не видел давно. Нет, в таком контексте вообще не видел. А что, если Сэндхилл окормят Беспричинной Радостью других, вхожих в резиденцию? Или уже это провернули?
Питер Бауэр едва не вывихнул челюсти, так сжал зубы от ярости и негодования. Но он бы не был сейчас тем, кем являлся, не умей справляться с эмоциями.
— Что значит «выстроить защиту» в твоём понимании, Даниэль?
Новотный прикрыл тёмные глаза на секунду.
— Купите ведьму.
— Где, блядь, на «Ибэй»? — заскрежетал зубами Бауэр.
— Если есть Сэндхилл, есть и другие, — Новотный сглотнул и снова посмотрел в монитор, в котором замер кадр с перебитыми в служебке.