— Вот она, какая спецовочка!
— Спецовочка рублей на сто, — проговорила Екатерина Гавриловна явно без одобрения.
— Что дорого, то мило. Правда — очаровашка?
— Да вроде бы ничего…
— А где же Тонечка? — спросила Таисия, которой не терпелось услышать иные оценки, другие интонации.
— Купается под душем.
Однако Тоня, будто почувствовав, что ее ждут, уже выходила из ванной с полотенцем на голове, свежая и помолодевшая.
— Вот на ком бы заиграл этот костюмчик! — воскликнула Таисия и повернулась перед молодой хозяйкой с этаким демонстрационным изяществом. — Посмотри, Тонь.
— Это вы сейчас купили? — загорелась Тоня.
— Ну вот только что! Если тебя интересует, деньги в зубы — и бегом в нашу трикотажную лавку… А впрочем, уже конец, закрыли, — взглянула Таисия на свои модные квадратные часы. — Проси свекровушку, чтобы завтра к открытию магазина пошла — может, еще останутся… Но тебе честно нравится?
— Да что тут говорить-то, Таисия Агаповна? Просто замечательно!
— Тебе еще лучше пойдет, — поддразнила соседка. — Брючные костюмы все-таки придуманы для молодых и тоненьких.
— Вы моложе многих молодых, — вполне искренне сказала Тоня.
— Душой — возможно, — кокетливо улыбнулась Таисия.
— А который же это у тебя по счету будет? — полюбопытствовала все еще критически настроенная Екатерина Гавриловна.
— Ой, не спрашивайте! — уклонилась Таисия.
— Куда их носишь-то?
— В шкаф! — рассмеялась Таисия.
— Только что… А кому-то и одного не достанется.
— Вы насчет Тони, что ли?
— Тоня у нас не раздетая ходит, — слегка обиделась Екатерина Гавриловна. — Захотим — и такой купим. Я к тому говорю, что привыкли люди хватать что попадется. Надо не надо… В наше время по-другому на вещи смотрели: сносил одно, тогда и покупаешь другое.
— Так это в ваше.
— А на много ль ты меня моложе-то, девка?
— Годков на пятнадцать, я думаю.
— Может, и десяти хватило бы?..
Так они попикировались немного — без всякой, впрочем, зловредности, — и Таисия опять повернулась к зеркалу, повертелась перед ним и перед Тоней и подвела итог:
— Все решено: я оставляю его! Даже переодеваться не буду. Войду сейчас гордым шагом — и пусть моя мамуля поахает да поохает.
— К вам разве мама приехала? — удивилась Екатерина Гавриловна, для которой подобная новость была поважнее какой-то там покупки.
— Прикатила! И уже обратно собирается.
— Обидели старуху?
— Тут такая история, женщины, — присела Таисия на краешек кресла. — Прибыла она вчера после обеда, а мне обязательно на дачу надо было смотаться. Ну, я покормила ее, посидела, послушала новости, показала, где что лежит, и укатила. Муж туда прямо с работы приехал; мы, значит, там поработали — дрова переложили в новый сарайчик — и залегли спать. А сегодня утром, не успела я глаза продрать, смотрю — мамуля бежит с электрички. Я испугалась — и к ней навстречу. «Что случилось?» — спрашиваю. «К себе домой, говорит, надо мне ехать!» Я ей тоже, как вы: обиделась, мол? «Не обиделась, говорит, но такого натерпелась, что больше никогда к тебе не приеду. Привидение у вас в квартире живет». Я начала хохотать, мамуля сердится: «Ты меня за дурочку не принимай и смеяться над старым человеком не смей!» Вижу — дело серьезное, может быть даже с головой непорядок. Спрашиваю поосторожней: «Какое же оно на вид-то?» — «Увидишь его, дожидайся!» — отвечает мамуля. «Тогда почему ты решила, что это привидение?» — «Так оно же сопит и ходит по комнатам…» Ну, провела я ее на кухню, поставила чайник, усадила за стол, смотрю, какие зрачки у нее. Она догадалась. «Ты, говорит, что, за полоумную меня принимаешь? Думаешь, разум старуха потеряла? А как же я тогда к тебе на дачу приехала, ни разу тут не бывавши?» — «Ладно, ладно, говорю, рассказывай, как все было». И вот она стала мне рассказывать…
Тут Таисия уселась уже поосновательней, сложила на животе руки с вишнево-красными ногтями и заговорила как пожилая деревенская женщина — ее словами и от ее лица:
— …Легла-то я хорошо, доченька, и первую половину ночи спала все равно как дома, а потом пробудилась — конечно, не молодая уж, не могу теперь до утра спать без просыпу. Пробудилась и слышу — ворочается кто-то на второй вашей кровати, ну только что не рядом со мной. Сперва подумала, что, может быть, Василий Сергеич серёд ночи вернулся да и лег потихоньку, открыла это свой правый глаз, который попрозрачней, гляжу — никого на кровати нет, только что подушка маленько примята. Потом слышу: садится Оно на кровати, шлепанцы ногами нашаривает… Ну, думаю, все, конец, смертушка моя наступает. И надо же было столько ехать, чтобы вот так, в пустой квартире, без дочки, без зятя богу душу отдать! Видеть я уже ничего не вижу, но слышу — пружины кроватные вздохнули — значит, встало Оно с кровати. Встало и пошлепало вон из комнаты. Потом вода в уборной зашумела. Тут мне толкнулось в голову — вот бы запереть его там, в уборной-то — у вас ведь и снаружи задвижечка поставлена, — но испугалась. Вдруг столкнешься по дороге: Оно ведь невидимое!..