— Спрос на книгу — результат того же.
— Книга есть книга, — с проповеднической ноткой в голосе проговорила Зарница. — Без книги не было бы современного человека. И если кто-то несет ее другому…
— Это вы о своем муже, конечно? — усмехнулся Виктор.
— И о нем тоже.
— Значит, вас не убедила история с ним?
— Насчет книг — нет. Но и вас я тоже не собираюсь перевоспитывать… Вы сказали, завтра — в лес. Это что же?
— Пожары тушить.
— Давно бы пора!
— Тут я согласен с вами.
Они поговорили немного о лесах, о людской неблагодарности в отношении природы, и Зарница еще раз на глазах переменилась, заговорила в каком-то новом ключе:
— Я люблю природу пронзительной любовью городского и немного книжного человека. Я там просто перерождаюсь — говорят, даже не сутулюсь. Там сознаешь себя гордым и добрым… и заметным, в общем-то. А в этой бегущей толпе меня все равно как и нет. Только когда домой прибежишь да смоешь с себя под душем все дневное электричество… Природа — тоже душ… для души.
Она говорила красиво и верно, но поддерживать такую беседу было трудновато, и Виктор смущенно примолк.
— Вы уже весь в лесу? — спросила тогда Зарница.
— Да нет, пока что в дороге, — усмехнулся Виктор.
— Понятно. — Она посветила на него своими хрустальными стеклышками и сказала, что здесь ей — на другую сторону.
Они кивнули друг другу, и она тут же ступила на белые шпалы перехода, не дожидаясь зеленого света. Уходила с обыкновенной деловой торопливостью, но чуть кокетливо клонясь набок, вполне уверенная в том, что Виктор смотрит ей вслед.
Виктор еще и потом, когда они шагали чуть ли не в ногу каждый по своему тротуару, время от времени взглядывал на противоположную сторону, как будто ему надо было следить за этой женщиной. И всякий раз он видел ее ноги, не напрасно так высоко открытые, ровно и красиво загоревшие, — прямо как у той девушки из фильма.
Но вот Зарница куда-то свернула, и Виктор потерял ее из виду. Он продолжал идти своей дорогой, со своими несколько странными заботами и мыслями. Было такое ощущение, что он чего-то не успел, куда-то опоздал, кого-то нужного упустил.
Вдруг он словно бы обо что-то споткнулся или подскочил на месте, как футболист, останавливающий мяч… и резво побежал («Рванем, что ли?») за этим невидимым мячом по своему правому краю (то бишь тротуару) все вперед и вперед, затем волшебно переместился по воздуху на другой край, настиг давно потерянную из поля зрения Зарницу (странная все же фамилия!), подхватил ее торбочку (тяжеленькая!), и женщина, конечно, испугалась, как всегда пугается Тоня, если он незаметно нагоняет ее и отбирает вот так сумку.
«Ну разве так можно? Даже сердце подскочило».
Слова тоже, пожалуй, Тонины были, ну да неважно!
«А вы что подумали?» — спросил игриво, как говаривал это и Тоне.
«Мало ли хулиганов!»
«От хулиганов вас охраняют закон и правосудие».
«Правосудие процветает, а хулиганов не убывает».
«Но и не прибавляется. А серьезных преступлений все меньше».
Слово за слово — и вот уже не остановишь эту ленту. Как в кино. Или в книге, где целые страницы состоят из разговоров.
«Серьезных — меньше, и потому вы злее судите за несерьезные?»
«Это в каждом конкретном случае».
«Много вы там раздумываете в каждом конкретном! Одного осудили — давай следующего. Что судья скажет, то и вы повторите».
«Вы только со своей колокольни смотрите, а надо шире. Ведь если дать волю хулиганам, бандитам, ловчилам, воришкам, честного человека они в угол загонят».
«Мой не был ни бандитом, ни вором».
«Когда человек за чужой счет наживается, он все равно что вор».
«А как вы относитесь к такому понятию: деловой человек?»
«Вот-вот! Об этом я и думал, когда на вашего мужа смотрел. Его бы способности да на хорошее, полезное дело!»
Зарница тут не в первый раз переменилась, улыбнулась и примирительно коснулась его руки.
«Ладно, слушайте, не будем больше спорить и портить друг другу настроение, оно в наш век — тоже ценность. Тем более, что я уже дома. Вот мой подъезд».
«А вот ваша торбочка».
«Проводите уж до двери, раз проявили такое рыцарство».
«Это можно. Только смотрите, как бы вас не осудили. Муж, мол, там, а она…»
«Мы давно осуждены оба, так что никаких новых пересудов не будет… Вот мой этаж… Да, совершенно верно, это моя дверь. А как вы догадались?.. Уж не сыщик ли вы? Тогда для вас не существует ни дверей, ни замков».
(В детстве и ранней юности Виктор, помнится, играл и в такого героя.)