Расстались они только вечером, на автобусной остановке в Горице. Димаков пригласил приезжать еще. «Наверно, приеду», — сказал Виктор. «Ну а мне свой ленинградский адресок оставь, — попросил Димаков. — Вдруг занесет когда к вам, так будет где обогреться». Виктор дал адрес.
И вот Димаков приехал…
— А я ведь не зря к тебе, — заговорил он первым, прекращая затянувшееся молчание. — Ружье стало осечки давать, а в лесу это, сам понимаешь, ни к чему. Заехал в мастерскую — говорят, надо оставить на недельку. Это что ж, мне опять через неделю гнать сюда? И тут я вспомнил, что есть же у меня классный слесарь…
Вряд ли ружье было главной причиной димаковского визита, но принять ее за токовую Виктор не отказался. Только должен был признаться, что ремонт ружья — это не по его специальности.
— Чего не умею, так не умею, — сказал он. — Не приходилось.
— Дак мы вместе, — не принял отказа Димаков. — Я сам знаю, в чем дело: боек затупился, вот и дает осечки. Если его потянуть, поклепать на наковаленке, да со знающим человеком, с хорошим инструментом…
— Ну, если дело за инструментом…
Виктор достал из кладовки гедеэровский набор слесарных инструментов и повел Димакова на кухню. Освободил от посуды устойчивый, добротный стол, который заменял ему при надобности верстак, Димаков же тем временем умело и быстро разобрал ружье. И с полчаса после этого они работали попеременно, уступая друг другу место, то советуясь, то споря. Виктор увидел ловкие руки, а это всегда для него много значило.
— В оружии я разбираюсь, — почувствовав происшедшую в Викторе перемену, расхвастался Димаков. — Я там в лесу насобирал кой-чего, так что любую винтовку, любой автомат… Из двух старых «шмайсеров» собрал один действующий… Достать бы патронов — можно бы пострелять в лесу… Как ты думаешь, у вас в городе можно достать немецкие патроны?
— Ты что, сдурел?
— Все на свете можно достать, надо только знать, к кому сунуться. Ты, правда, законник, я забыл.
— А то, что у нас запрещено хранить оружие, — помнишь?
— Ха! Я не храню, я кол-лек-ционирую! — продекламировал Димаков. — Все интеллигентные люди что-нибудь коллекционируют. Моя любовь — оружие.
— Опасная любовь!
— А ты во время войны не бредил оружием? Я так спал и слышал: та-та-та-та… та-та-та-та… И видел, как люди падают, падают. Я стреляю, а они валятся один за другим… Из меня бы хороший фронтовик вышел, да война рано кончилась. Потом я собирался добровольцем махнуть на какую-нибудь «маленькую войну», так у нас не набирают…
— Свой «шмайсер» ты все-таки сдай, — посоветовал Виктор.
— Ты поверил? — непонятно усмехнулся Димаков.
— Кто тебя поймет!
Димаков посмотрел в открытую, но затянутую марлей форточку и придумал:
— Мне бы стрельнуть разок? Проверить боек-то. А?
— Нас обоих на пятнадцать суток посадят.
— Да, насчет свободы у вас неважнецки. Сюда не ступи, туда не плюнь. Придумали себе жизнь. Но и в глуши надоедает, скажу я тебе, — не получив поддержки, перекинулся Димаков на новую тему. — Вот вы к нам за тишиной ездите, а мне по вечерам городского шума и огней не хватает. Потолкаться, пошебаршиться, в ресторанчике посидеть.
— Я в ресторане за всю жизнь раза три был, — заметил тут Виктор и, кажется, сам удивился, что так мало.
Димаков удивился другому:
— Где же тогда и посидеть в свободное время? Выпить, закусить, познакомиться с какой-нибудь чудачкой в юбке из лепестков.
— Купи такую юбку своей жене — и никаких хлопот.
— Своя — это, как говорится, для дома, для семьи, а тут — все покрыто мраком. Ты ей заливаешь про скитания, она сочиняет для тебя свою красивую биографию — не жизнь, а сказка… У тебя нет какой-нибудь свободной бабенки?
— Ни свободной, ни занятой, — отвечал Виктор.
— У самого-то есть?
— Пошла деревья поливать.
— А больше ни-ни?
— Ни-ни.
— Ври больше! Не бывает таких мужиков, чтобы не пил, не курил и баб… не это самое. Мужчина — хищник, слышал я от одного умного человека, и вообще в каждом из нас сидит зверь — это я знаю точно. На короткой цепи или на длинном поводке, но сидит.
— Да ты философ, — заметил Виктор.
— Я тебе больше скажу, — продолжал, набирая значительность, Димаков, — в жизни всегда надо действовать! Вот ты встретишь, к примеру, подходящую бабу — что будешь делать?