Ее спутник вел себя спокойнее и проще. Хорошо, не торопясь, поужинав, выпив две рюмки коньяку, он продолжал откровенно ухаживать, делая это, правда, деликатно, не грубо и не глупо, не так, как пытались в разное время другие мужчины — и тем отталкивали ее. Деликатность и предупредительность инженера льстили Екатерине Гавриловне, были приятны ей и вызывали не только чувство благодарности, но и гордости. Вспоминая о предстоящей ночи, она еще немного побаивалась, но ходить вот так под руку с умным солидным человеком, слушать его и отвечать ему, вместе с ним смотреть на утопающее в озере большое красное солнце, на шелковые волны, расходящиеся от теплохода, как длинные усы, — все это было хорошо и приятно. В этом, наверное, и заключалась в тот час вся ее любовь. Если уместно здесь такое запоздавшее слово…
На палубе оставалась уже одна молодежь, когда Станислав Егорович предложил:
— Не пора ли нам на отдых, Катюша?
— Да, время-то уже к тому.
Она сказала это самым обыденным тоном, как если бы речь шла просто о переходе на другую палубу, но в ожидающей душе ее снова что-то встрепенулось, словно бы пробуждаясь, затем само собой или под воздействием чего-то сникло. «Нет, нет, — сказала она себе, — ничего не должно быть!»
Хотя в каюте было сумеречно, свет зажигать они не стали. Екатерина Гавриловна даже еще больше, еще ниже опустила плотную шторку и некоторое время постояла перед темным окном.
— Мне, может, выйти пока? — догадался Станислав Егорович.
— Да, пожалуйста…
Но и после того как он вышел, она еще долго не раздевалась, стояла и думала, нельзя ли где-то укрыться, куда-то уйти.
Когда инженер вернулся, она лежала лицом к стене и сказала только одно:
— Спокойной ночи, Станислав Егорыч. Я уже сплю.
На восходе солнца, хорошо выспавшись, она проснулась и огляделась. Инженер лежал с открытыми глазами.
— Вы так и не спали? — спросила она.
— Нет, не спится что-то.
— Вам грустно? — пожалела она его.
Он чему-то обрадовался и продекламировал:
— «Мне грустно и светло…»
Она улыбнулась — может быть, красивым словам этим, а может, просто оттого, что ей в эту минуту было совсем не грустно, а скорее светло, беспечно и весело.
Тогда он поднялся, подошел к ее диванчику, стал на колени.
— Какая же ты еще молодая! — сказал он.
Потом они оба сладко спали, даже опоздали на завтрак. Но их все равно покормили, и на пешеходную экскурсию по острову они успели, не опоздали.
День начинался теплый, солнечный, свежий от росы и от большой воды, со всех сторон окружавшей эту скалистую диковинку. Оказывается, остров открыли для поселения два византийских монаха-странника, которые шли сюда от самого Средиземного моря через всю Россию и здесь наконец остановились, решили обосноваться, начали строить скит. К ним стали стекаться другие искатели уединения. Распахали землю, развели коров, со временем ухитрились даже арбузы вырастить. Образовалась целая монашеская колония, если не держава. Началось паломничество, и каждый прибывавший на остров привозил с собою землю… Много тут было удивительного, много интересных людей приезжало, и каждый из них по-своему вписывал в историю острова свое имя, каждый немало увозил отсюда в душе. Приезжали художники — и писали картины. Приезжал Лесков — и создал потом своего «Очарованного странника», спектакль показывали недавно по телевизору. Тут были свои колокола, свои молитвы, свои каналы и внутренние озера, своя пашня, свои распри и свой вечный покой. Была и своя Гефсиманская гора, названная по имени той библейской, на которой провел Христос в молитвах свою последнюю ночь перед Голгофой…
Екатерина Гавриловна старалась держаться поближе к женщине-экскурсоводу, чтобы не пропустить чего-нибудь интересного. Но начал отставать, особенно на крутых подъемах, Станислав Егорович. Ей тоже пришлось умерить свою прыть. Сначала она еще прислушивалась к тому, что тараторила впереди эта предводительница большого человеческого роя, потом стала просто смотреть вокруг. И все стала понимать без объяснений. Люди искали здесь покоя — и обретали вместе с этим тяжелый труд. Они много работали — и создали удивительный, радостный для всех уголок. А сами ушли. Как все уходят. На свои безвозвратные острова.
Возле одного полуразрушенного и запущенного, никем не соблюдаемого скита Екатерина Гавриловна и Станислав Егорович задержались. Они уже и не хотели догонять перекатившуюся к другому объекту группу. Остались вдвоем. Подошли к обрывистому скалистому берегу. Внизу тихо светился узенький заливчик с каменным островком посередине, за ним выдвинулся отдаленный мысок, на котором росли вцепившиеся намертво в камень сосны. А за ним, и над ним, и далеко-далеко простиралась широкая равнина озера без видимых берегов; она спокойно и родственно соединялась вдали с небом. Никакой линии горизонта здесь не было. Ничто не отделяло тебя от неба…