Тем временем нас уже обступили со всех сторон: мы стояли в круге. Гопники пересмеивались, их «тёлки» пялились своими наглыми быковатыми глазами.
— Ах, блядь, не трогает? Хули она весь район позорит! Ходит, как уёбище, нахуй надо, щас переодевать будем, — с этими словами их «заводила» потянулся к моим ушам, — а это у тебя че за хуйня? (тогда в ушах у меня было лишь три сережки, считай — вообще почти нету), — все висит, все болтается, хуй знает как называется, — продолжил он, несильно дергая меня за ухо.
И тогда появились они — наши спасительницы. Я уже и не надеялась на это, решив, что они передумали.
— Здорово, пацаны, че за базар? — небрежно начала Катя.
— А вы кто? — растерялся гопник при виде «взрослых» и «реальных» девчонок, на таких королев их мокрощелки только мечтали походить. Катин расчет был верен: элемент неожиданности выбил этих отморозков из колеи.
— Мы за девчонок, — уверенным тоном произнесла Катя, кивнув в нашу сторону, — вы че, охуели на них наезжать толпой. С нами базарить будете.
— Да мы это, ну хули они так ходят-то… — замямлил «главарь банды».
— Короче, стрела переносится в наш район, завтра устроит? — уверенностью Кати я искренне восхищалась.
— Да какая стрела, мы ж их просто шугануть хотели, мы ж ниче не сделали, — оправдывался подонок.
Они еще о чем-то поговорили на своем гоповском языке, компания из восьмерых шакалов стушевалась перед великолепной парой подруг. В итоге от стрелы те трусы отмазались, пообещав больше не трогать Ромашку.
Было уже совсем поздно, и нам с моей «впрягой» надо было успеть на последний троллейбус. На прощание мы с Ромашкой украдкой поцеловались (но чтобы не спалиться), это был обязательный ритуал.
В тусклом свете троллейбуса я любовалась своими спасительницами: они виделись мне мистическими ангелами-хранителями, прекрасными валькириями.
— Девчонки, спасибо, выручили. Нам бы без вас пиздец был, как отблагодарить? — у меня не хватило бы никаких слов, чтобы выразить свою благодарность.
— Да забей, че ты, мы за своих что ли не впряжемся, — небрежно бросила Катя. Но в их глазах я заметила гордость.
Уже на следующий день все на тусовке знали о вчерашнем событии. На меня смотрели с искренним восхищением, наперебой расспрашивая о подробностях.
Я отвечала неохотно. Мне стало как-то противно, что ли. Я разочаровалась, от недавней эйфории не осталось и следа, смотрела на них совершенно новыми глазами. Теперь я поняла, откуда была та неудовлетворенность нашей компанией. Вроде все хорошо, все друг друга любят, мы весело проводим время, у нас общие интересы.
Ну почему никто не поехал, когда Ромашка была в беде? Теперь я видела их истинную суть: это были домашние детишки, трусливые, сбившиеся в никчемную стайку, пытающиеся казаться крутыми. Настоящих личностей-то там и было всего несколько человек. А мне хотелось чего-то настоящего, чтобы рядом были люди, готовые пойти до конца, а не притворяться.
Недаром меня давно тянуло на другую тусовку — она располагалась в паре кварталов выше по улице, в красивом скверике. Это были «настоящие неформалы»: панки, скинхеды, металлисты, хиппи. Тогда все тусовались вместе, не разделяясь на мелкие группировки, просто каждый сам выбирал, кем ему быть. Более того, скажу: среди панков, например, или хиппи могли попадаться люди совершенно разных национальностей, а тех же скинов это, похоже, не особо задевало.
Но вклиниться туда не было никакой возможности, я лишь любовалась ими издали, завидуя их настоящей, неподдельной безбашенности (как мне тогда казалось, я вообще любила идеализировать все и вся): знакомых в той тусовке у меня не водилось, а к нам они не относились всерьез, считая Мумий Тролля попсой. Ну не заявиться же мне туда просто так, сказав «ребята, а можно с вами». Теперь, после вчерашних событий, мне захотелось туда еще больше.
Мир всегда откликается на наши желания, какими бы нелепыми они не были. И обязательно подкидывает совершенно непонятные нам, неожиданные способы их осуществления.
12
Я продолжала ходить на тусовку, уже просто по инерции, не испытывая огромной радости при встрече с «друзьями». С Ромашкой все как-то тоже само собой сошло на нет: не было официального разрыва, просто постепенно стали общаться все меньше. Теперь мои приятельские отношения сводились лишь к узкому кругу: одноклассница Оля да разгильдяйка Вика, с которой мы по-прежнему вместе прогуливали уроки и слонялись без дела по городу в поисках приключений, иногда заходили в гости к каким-нибудь знакомым в надежде опустошить холодильник.