Оставим пока нашего счастливого отца с новорожденным сыном, мы к ним вернемся позже.
Как вы знаете, я в очных лекциях регулярно качаю трость. Там, где набалдашник, – это у нас сознание. Противоположный конец – интуиция. Один конец поднимается, другой опускается. У традиционного человека острый конец наверху, он живет интуицией больше, чем логикой. То, что у зверюшек называется некультурным словом «инстинкт». Культура развивается – конец с головой поднимается. У нас с вами, у интеллектуального человека, эти весы угрожали вообще чуть не перевернуться. У нас доминирует разум, подсознание у нас загнано бог весть куда. А вот в ситуации стресса… Что есть стресс? Стресс – это очень интересная штука, когда сознание наше улетает куда-то вниз, а эмоции начинают резко доминировать.
Так вот, о стрессе и о мифологии. Если вам надо собрать любые современные поверья – скажите мне, к кому вы пойдете? У кого вы будете искать поверья? А? Мне понравился ответ, что скорее к студентам, чем к бабушкам. Мне почему-то никто не назвал актеров, а между тем наверняка знаете и без меня, что если вы уронили на репетиции текст пьесы, то сначала надо на него сесть, только потом поднимать, иначе пьеса провалится. Дальше. Почему-то вы не назвали туристов-альпинистов, а между тем наверняка многие знают: у тех, кто ходит в лес, первый хлеб, первый алкоголь, первое мясо – в костер. Ну и истории про черных-белых альпинистов-спелеологов… наверняка вы что-то слышали. Летчики? да, совершенно верно. У летчиков полет не бывает «последний», полет бывает «крайний».
Мы с вами получаем следующую картину: чем больше профессия человека связана с риском, тем больше в ней будет современной мифологии. Давайте я вас повеселю тем, что космонавты, как дальнобойщики, должны перед стартом помочиться, но дальнобойщик мочится на колесо своей машины, у него всё логично, космонавту сложнее. Космонавт с этой целью использует колесо автобуса, на котором его привезли на стартовую площадку. Более того, поскольку у них скафандры герметичные, то после совершения этого ритуала надо заново всё герметизировать. Тем не менее на это идут, потому что вы понимаете, что дело, мягко говоря, волнующее. И смертельный риск уж у кого, а у космонавтов есть. Более того, его очень забавно исполняют женщины, поскольку женщины приносят с собой в баночке и выливают на колесо. Оставили в покое космонавтов, перешли к простым студентам. Как вы понимаете, у студента все суеверия будут в сессию вылезать как грибы после дождя, а в обычное время он такой атеист-атеист или, наоборот, верующий, что для нас одно и то же, то есть он чужд суеверий. Так вот, как только человек входит в ситуацию стрессовую, сразу же его мышление начинает резко мифологизироваться. Если он постоянно в ней находится, то поверья носят постоянный характер. Если он временно в этом находится, значит, поверья, всевозможные приметы будут носить временный характер. В этом разница как между студентом и летчиком. Как вы прекрасно понимаете, вне ситуации стресса оно всё выглядит достаточно юмористично. Мы же с вами взрослые люди, мы живем в XXI веке, ну что такое: мочиться на колесо автобуса – это же и неприлично, и глупо, и вообще, тут, понимаешь ли, суперсовременная техника, компьютеры, а они – на колесо автобуса!.. Еде тут мышление?! Я хочу вам сказать, что во всех этих поверьях, которые мы с вами разбираем, и в ста миллионах тех, которых мы не коснулись, нету ни капли мышления, логики; это всё не то что алогично, оно – антилогично.
И если мы зададимся вопросом, что это такое, то мы ответим, что все это – зашкаливающая буря эмоций. И вы понимаете, что космонавты, выполняющие свой ритуал, это люди, которые пропили, как вы понимаете, очень серьезное психологическое и прочее профессиональное тестирование, это люди, у которых с логикой все явно в порядке, им там в космосе сложнейшие эксперименты несколько месяцев выполнять, у них с логикой нет проблем. Но в ситуации стрессовой мы имеем эффект перевода стрелки: перевели стрелочку – и наш с вами поезд чух-чух-чух вместо пути «логика» по пути «эмоции». Теперь вернулись к примеру, от которого ушли в сторону, к примеру с мужиком и новорожденным сыном. Я напомню, что в традиционном обществе роды с наибольшей вероятностью завершались смертью, сразу или не сразу, одного или двоих, но выживал в среднем один ребенок из пяти. Это современные, кхм, умницы говорят: «А как же раньше в бане рожали – и ничего?» А так и рожали, что и ничего. И ни матери, и ни ребенка. Две могилки на кладбище. Поэтому стресс для нашего мужика начинается не с момента «сын», а с момента «живое», а уж потом «сын!» Сын, как вы понимаете, отцу в условиях выживания в традиционном обществе абсолютно необходим, это то, без чего он сам не выживет в более преклонные годы. И поэтому наш с вами мужик находится в данный момент в состоянии бешеного стресса. Нам с вами стресс такой силы, наверное, как-то и перенести сложновато будет. У нас с вами нервы-то слабенькие, у них нервы покрепче будут. Они вечно в стрессе живут, пострашнее, чем у нас, потому что их жизнь ежедневно под угрозой. И поэтому, когда вы посмотрите на его действия не с точки зрения, чего он там «считал»; считал тот дурак-ученый (хотя он и ученый, но дурак, потому что он позитивист, который приписал традиционному человеку логический акт, дескать, если ребенка не завернуть, то пол переменится), а с точки зрения бешеных эмоций: он ни о чем вообще сейчас не думает, он захлебывается в эмоциях «ура-ура, сын» и надо его завернуть в рубаху, «оно мое!», прижать к себе. Да, но вы же мне скажете, что, если бы один человек так поступил, это было понятно и логично, но речь идет в данном случае об обычае, который из раза в раз воспроизводился у русских крестьян, то есть он был совершенно стандартным, он был общий, то есть какая-то опора на логику тут есть, это верно.