— Ясное дело, полное. И в пропуске полное пишу. Фамилия, имя и отчество. Раньше мы только инициалы писали, а потом, когда Рахманов-то уволился и на его место этот пришел… как его… говорят, что он раньше в ФСБ работал…
— Овсянников, — подсказала Варвара. Почти не слушая, она быстро листала корешки.
— Во-во. Овсянников. Я помню, что каша вроде! Он как стал тут у нас гайки закручивать, и мы теперь полностью пишем…
Любин голос звучал как-то вне Варвариной головы, она читала имена и удивлялась, что такая куча народу на прошлой неделе посетила медиа-холдинг «Московское время»! И что им всем у них нужно? Зачем приходили? Вот, например, Соломон Израилевич Швабра. К кому приходил бедный Соломон Израилевич с такой неаристократической фамилией?
Стоп. Нашла. Она пролетела было мимо, пришлось вернуться на два корешка обратно.
Лиго Петр Борисович. Паспортные данные и номер телефона.
Телефон?! Неужели так повезло, что еще и телефон?!
Номер был странно знакомый, и через секунду Варвара сообразила, что это номер телефона ее приемной.
— Любаш, дай листочек, я запишу.
— Нашла, что ли?
— Нашла. А ты паспортные данные тоже записываешь?
— Ну, паспортные или чего они там показывают. Некоторые права дают. А недавно Ольгин сын приходил, ну, знаешь, начальницы управления делами, так он мне зачетку совал. Я говорю — не нужна мне твоя зачетка, лучше матери ее покажи, а мне давай паспорт! А он говорит — нет у меня с собой паспорта, а я ему говорю…
— Спасибо тебе, Любаш, — перебила ее Варвара, — ты меня спасла. У тебя обед будет?
— Ты же знаешь, какой у нас обед!
— Ну все равно. Я тебе позвоню, если шеф куда-нибудь отползет, и мы спокойненько кофейку попьем. У нас. Ладно?
— Спасибо, — поблагодарила Люба с чувством, — а то я тут целый день шоу «За стеклом» изображаю. Может, мне в следующий раз к ним записаться? Я уж привыкла.
— Не надо, — сказала Варвара, выбираясь из аквариума, — не записывайся. Пусть они без тебя справляются.
Значит, он все-таки Петр Борисович Лиго, а не Павел Григорьевич Белый. Раз Люба списывала с паспорта, значит, паспорт был на имя Петра Борисовича. Значит, и умер именно Петр Борисович.
Тогда кто такой Павел Белый, у которого украли полмиллиона швейцарских франков?
Вот у Варвары Лаптевой, к примеру, недавно украли пятьсот рублей, и это было ужасно обидно, не говоря уж о том, что дырка, проделанная в бюджете этими украденными рублями, была огромной. Какую дырку в бюджете господина Белого проделали полмиллиона франков?!
А вдруг он симулировал смерть? Может, он решил прикарманить эти деньги и скрыться от всех, кто станет его искать? Нет лучше способа сделать это, чем «умереть» на глазах у нескольких десятков человек. В конце концов никто не знает, что стало с телом Петра Борисовича, как только оно покинуло кабинет Варвариного шефа!
Как это проверить? И можно ли это проверить?
Варвара открыла дверь в свою пока еще пустую приемную, осторожно пристроила в шкаф драгоценную Димкину куртку и заглянула в кабинет к шефу. Он был тихий и чистый — ни окурков, ни сизого дыма, ни духов, ни телевизионного бормотания. Стены цвета «гнездышка ржанки» выглядели бодрыми и утренними.
Это было самое лучшее время, когда Варвара чувствовала себя здесь полновластной хозяйкой. Еще не началось телефонное сумасшествие, еще никого не было в приемной, шеф еще ни разу не закричал на нее фальцетом «Уйдите, уйдите отсюда!..», Илария еще ни разу ее не оскорбила, еще никто не выскочил из кабинета начальства с покрасневшим гневным лицом, никто не просидел полдня на белом кожаном диване, ожидая, когда его примут, и вымещая на Варваре раздражение.
Она потрогала лист альпийской фиалки и задумчиво побрызгала на него из ярко-оранжевого баллона. В баллоне была какая-то отрава, которую фиалка обожала и от которой на редкость хорошо росла.
Что сказать шефу, когда он спросит про «поручение»? От этой мысли Варвара так и не смогла заснуть, только все придумывала ответы. Танька возилась и вздыхала рядом, ей неудобно было на половинке дивана. Диван был тесный и старенький, он скрипел и охал, как только Варвара делала малейшее движение, поэтому она старалась не делать вообще никаких движений, лежала, затаившись, и все думала и думала.
Возможны два варианта.
Первый — адрес на конверте был ошибочный. Или не Московская, или не двадцать. Адрес диктовала Илария, значит, вполне могла ошибиться. Илария вечно путала телефоны, адреса и имена-отчества.
Второй — адрес не был ошибочным. Шеф назвал первый пришедший на ум адрес. Или вспомнил более или менее правдоподобный, если раньше он бывал в Карловых Варах. Вспомнил, но промахнулся с домом. Такого дома на улице Московской не было и нет.