— Лобачева?
Артем раскрыл глаза, оглядел комиссара.
— Ну, Лобачева…
— А где у тебя ее карточка?
— Вот еще привязался, — устало сказал Артем. — В тумбочке поищи…
Женщина-врач глаз не спускала с забинтованного лица. Она увидела, как в глазах больного замерцали чуть заметные огоньки.
— Артемыч! — сказал комиссар и взял в свою руку его, забинтованную. — Она жива, и Димка жив.
— Еще ничего не придумал? — вяло ответил больной. — Лекарств, что ли, нехватает, чудесами теперь лечат?
— Дурень ты! — разозлился комиссар. — Раз говорю — верь! Понял? Вот газета. Видишь? Она. Я и то узнал, карточку вспомнил. И очерк тут есть. Автор — К. Волк. Хочешь, прочтем? Да не закрывай же ты глаз!
— Камфору, — сказала женщина-врач рыжеглазой сестре. — Он сейчас не слышит, товарищ комиссар. Нет-нет, не беспокойтесь, это скоро пройдет. Вы все сделали, как надо. Очень хорошо.
…Вечером Артем потребовал к себе врача. До этого он заставил рыжеглазую сестру раз пять перечесть ему очерк. Потом стал атаковать врача вопросами.
— А я очень буду теперь страшный? А я обязательно выздоровею? А если жена приедет, ее ко мне пустят?
Потом он продиктовал письма для Киры и Зои. Их отправили на адрес редакции.
Прежде Артем переносил перевязки без единого звука. Теперь ом стал постанывать, тихонько поохивать.
— Пожалуйста, осторожнее, — просил он врача, — не очень уж уродуйте, а то никто не узнает.
…Когда почтальон принес Зое конверт, где почерком Киры была написана ее фамилия, она мыла на кухне Димку. Наскоро обтерев мыльные руки, Зоя распечатала конверт, поднесла письмо к глазам и бледная, — Димка никогда не видел маму такой бледной, — облокотилась о плиту. Она стояла молча с закрытыми глазами. Димка испугался и закричал:
— Мамочка, мама! Папа умер, да? Папу убили?
Зоя крепко прижала к себе мокрое димкино тельце.
— Папка нашелся. — прошептала она.
Димка так прыгал в своем корыте, что оно в конце концов перевернулось, вода пролилась, и Зоя совершенно вымокла. Прибежавшие на шум соседки испуганно остановились в дверях. Зоя, в мокрых туфлях, мокром платье, кружилась вокруг перевернутого корыта с голым Димкой в руках.
— Письмо, — смеясь, крикнула она, — от Артема письмо!
Месяца два спустя Александра Алексеевна, первый раз в своей жизни, подошла к массивной двери директорского кабинета.
— По какому делу, товарищ? — с привычной надменностью спросила секретарша.
— По серьезному, милая по серьезному, — огрызнулась Александра Алексеевна. Она уже почти отворила дверь; но гибкая секретарша опередила ее маневр, ловко щелкнув американским замком.
— Директор занят, — строго сказала она.
Александра Алексеевна отрыла рот для подобающего ответа, но в это время дверь отворилась изнутри, от директора кто-то вышел, и она, оттолкнув секретаршу, величественно вошла в просторный, немного мрачный кабинет. Она знала директора, он часто бывал в цехе и, пожаловавшись на неприветливость секретарши, опустилась, по его приглашению, в большое, удобное кресло.
— Ну? — С любопытством глядя на посетительницу, блеснул очками директор.
Александра Алексеевна по-хозяйски стряхнула пепел с зеленого сукна.
— Я слышала, вы Лобачеву хотите премировать. Нет, я не по сплетне, мне мастер говорил. Я ей соседка, вот он и советовался — в чем она, мол, нуждается. И я, знаете, чего надумала, — понизила голос Александра Алексеевна, — сказать чего?
— Ну? — с еще бо́льшим любопытством повторил Королев.
— Говорят, есть у нашего завода самолет. И летает он другой раз в город на Волгу, — заговорщически зашептала Александра Алексеевна. — А мужа Лобачевой недавно в этот самый вот город перевезли, в госпитале лежит. Была б я, товарищ Королев, директором, призвала б я стахановку Лобачеву и сказа а:
«Дорогая Зоя Дмитриевна, здорово вы работаете и за это даю вам премию: летите в заводском самолете, проведайте своего любимого мужа, проведите с ним полный день (али два, али три) и прилетайте тогда обратно».
— Вот как бы я сказала Лобачевой, товарищ Королев. И лучшей премии тебе не придумать, чем хошь поклянусь!
Директор заходил по кабинету.
— А знаете, это здорово, — сказал он. — Я посоветуюсь с товарищами.
Он подошел к столу и сделал заметку на большом блокноте.
Александра Алексеевна вышла от директора сияющая, скорчила рожу секретарше и бегом побежала домой рассказать обо всем Полине. Они долго и удивительно мирно обсуждали, что нужно приготовить Зое в дорогу, в какое из своих платьев нарядит ее Полина.