—Рановато для ужина.
—Я позвоню заранее и закажу доставку на семь. А пока мы займемся делом.
—Свинина в кисло-сладком соусе, — объявила Лейла, взглянув на меню.
—И все? — удивился Фокс, когда она вернула ему листок. — Печально. Свинина в кисло-сладком соусе. Хорошо, остальное я закажу сам.
Он снова вышел, чтобы сделать заказ. Через несколько секунд до нее донесся шум бегущей воды и звяканье тарелок. Лейла пошла на кухню, где Фокс сражался с грязной посудой.
—Ладно. — Лейла сняла жакет.
—Нет. Правда.
—Да. — Она засучила рукава. — Но это разовая сделка. Ты платишь за ужин.
—Мне еще извиниться?
—В другой раз. — Она удивленно вскинула брови. — У тебя нет посудомоечной машины?
—В том-то и проблема. Я хотел установить ее вместо нижнего шкафчика, но потом подумал, что я тут один и к тому же часто пользуюсь бумажными тарелками.
—Не очень часто. А чистое кухонное полотенце у тебя найдется?
—Да, конечно. — Фокс озадаченно нахмурился. — Я сейчас.
Покачав головой, Лейла шагнула к освободившейся мойке и принялась за дело. Ей не трудно. Эта работа не требовала умственных усилий и странным образом успокаивала нервы, приносила удовлетворение. Кроме того, из окна над раковиной открывался красивый вид на горы с блестевшими на солнце вершинами.
Ветер раскачивал деревья, трепал белые простыни, развешенные во дворе внизу. Лейла подумала, что застеленная кровать будет пахнуть ветром и горами.
По огороженному двору бегал мальчик с большой черной собакой — его движения были наполнены энергией и радостью, и Лейла явственно представила, почти почувствовала, как ветер гладит его щеки, теребит волосы. А когда мальчик в яркой синей куртке принялся качаться на качелях, Лейле показалось, что от высоты и скорости у нее самой захватывает дух.
Наверное, его мать на кухне готовит ужин. А может, сегодня очередь отца. А еще лучше, если они готовят вместе — режут, помешивают, рассказывают друг другу, как прошел день, — а маленький мальчик раскачивается на качелях, подставляя лицо ветру.
—Никогда бы не подумал, что мытье посуды может быть таким сексуальным занятием.
Рассмеявшись, она оглянулась на Фокса.
—И не надейся — повторения не будет.
Он замер, сжимая в руке мятое кухонное полотенце. — Что?
—Мытье посуды кажется сексуальным только тому, чьи руки не погружены по локоть в мыльную воду.
Фокс шагнул вперед, тронул ее за плечо.
—Я не произносил этого вслух.
—Я тебя слышала.
—Очевидно, но я не говорил, а думал. Я отвлекся, — продолжал он, когда Лейла слегка отодвинулась. — Смотрел на тебя, на то, как свет играет в твоих волосах, на линию спины, на руки. Я отвлекся, — повторил он. — И открылся. А ты, Лейла? Не думай, не анализируй. Просто скажи, что чувствовала, когда услышала меня.
—Я расслабилась. Смотрела, как во дворе на качелях качается маленький мальчик. И расслабилась.
—А теперь опять напряжена. — Фокс взял тарелку и стал вытирать. — Придется подождать.
—Ты тоже так можешь? Слышать мои мысли?
—Чувства легче различить, чем слова. Могу, но только если ты позволишь.
—Ты способен прочесть мысли любого.
—Но не буду этого делать. — Фокс посмотрел ей в глаза.
—Потому что ты такой человек. Кладешь доллар в вазу, даже если никто не слышит, как ты ругаешься.
—Я дал слово и держу его.
Лейла принялась за следующую тарелку. Очарование хлопающих на ветру простынь и маленького мальчика с большой собакой — все исчезло.
—Ты всегда себя контролируешь? Не поддаешься искушению?
—Нет. Мне было десять, когда я начал слышать чужие мысли. Во время Седмицы эта способность меня пугала, и я с трудом сдерживался. Хотя помогло. Когда все закончилось — в тот первый раз, — я думал, что все пройдет.
—Но не прошло.
—Нет. Это было круто — в десять лет проникать в мысли и чувства людей. Потрясающе — и не только потому, что у меня обнаружились способности, как у супермена. Например, я очень хотел хорошо сдать экзамен по истории, а парень, который лучше всех знал историю, сидел всего через два ряда от меня. Почему бы не узнать у него правильные ответы? Вытирая тарелки, Фокс решил, что нужно сделать следующий шаг и убрать их в шкафчик. Занятая делом, Лейла сможет расслабиться.
—Сдав несколько экзаменов на «отлично», я стал испытывать чувство вины. И страх — я мог проникнуть в голову любого учителя и выяснить, какие каверзы он для нас придумал. Кроме того, я узнавал то, что мне знать не следовало. Семейные проблемы и все такое. Меня с детства учили уважать личную жизнь, а тут я без разбора вторгался в чужие мозги. И я бросил это дело. — Фокс усмехнулся. — Почти.