Рядом и сзади раздался звон разбитого стекла, визг тормозов, удары, металлический скрежет. Он слышал крики, топот бегущих ног, чувствовал, как птицы врезаются ему в спину, а их острые клювы вспарывают кожу. И еще глухие, чмокающие звуки — птицы ударялись в стены и окна, бездыханными падали на тротуар и проезжую часть.
Все закончилось быстро, всего через какую-то минуту. Закричал ребенок — долгий, пронзительный крик, повторявшийся снова и снова.
—Никуда не уходи, — немного задыхаясь, он отстранился, чтобы Лейла видела его лицо. — Никуда не уходи.
—У тебя кровь. Фокс...
—Не уходи.
Фокс вскочил. На перекрестке столкнулись три машины. Паутина трещин на ветровых стеклах в тех местах, куда попали вороны, погнутые бамперы, искореженные радиаторы, отметил он, бросаясь к месту аварии.
Могло быть гораздо хуже.
—Все целы?
Фокс не обращал внимания на слова: «Ты видел? Они летели прямо на мою машину!» Он прислушивался к чувствам. Синяки и шишки, взвинченные нервы, неглубокие порезы — никаких серьезных травм. Сами разберутся. Он вернулся к Лейле.
Она стояла в толпе людей, выскочивших из ресторана и офисов на противоположной стороне улицы.
—Проклятье, — произнесла Мэг, барменша из «Ма Пантри», разглядывая разбитую витрину маленького ресторана. — Проклятье.
Фокс все это уже видел — и кое-что похуже — и поэтому схватил Лейлу за руку.
—Пойдем.
—Мы можем что-то сделать?
—Тут уже нечего делать. Я отведу тебя домой, потом мы позвоним Кэлу и Гейджу.
—Твоя рука. — Голос Лейлы звенел от напряжения и ужаса. — Рана на ладони уже затягивается.
—Бонус. Входит в комплект, — мрачно произнес он и потянул ее за собой по Мейн-стрит.
—У меня такого бонуса нет, — тихо сказала она, едва поспевая за его быстрым, широким шагом и переходя на бег. — Если бы ты меня не закрыл, я истекла бы кровью. — Она коснулась уже начавшего затягиваться пореза на его лице. — Тебе все равно больно. И когда заживает, тоже больно. — Лейла перевела взгляд на их сцепленные пальцы. — Я чувствую.
Но когда Фокс хотел отпустить ее руку, она крепче ухватилась за него.
—Нет, я должна чувствовать. Ты был прав. — Она оглянулась на трупы ворон, усеивавшие площадь, на маленькую девочку, рыдавшую на руках у матери. — Мне не нравится, что ты оказался прав, и я должна с этим что-то делать. Но ты был прав. Я ничем не смогу помочь, если не приму свой дар и не научусь его использовать. — Лейла посмотрела ему в лицо и тяжело вздохнула. — Затишье окончилось.
2
Он пил пиво за маленьким столиком, который в комплекте с забавными железными стульями придавал кухне этого временного пристанища типично женский вид. По крайней мере на взгляд Фокса. Ощущение усиливали выстроившиеся на подоконнике разноцветные горшки с цветами и тонкая ваза с белыми ромашками, вероятно, купленными кем-то из женщин в местном цветочном магазине.
При помощи блошиного рынка, кусков ткани и сочетания цветов женщины — Куин, Сибил и Лейла — ухитрились за несколько недель превратить это место в настоящий дом.
Причем несмотря на то, что большую часть времени посвящали расследованию, пытаясь выяснить истоки того кошмара, который каждые семь лет в течение семи дней мучил Холлоу.
Кошмара, начавшегося двадцать один год назад, в их общий день рождения: его самого, Кэла и Гейджа. Та ночь изменила и его, и их, его братьев по крови. А потом все снова изменилось, когда в город приехала Куин, чтобы собрать материал для книги о Холлоу и его легенде.
Теперь для нее это больше, чем книга, — увлекающаяся привидениями, блондинка с великолепной фигурой влюбилась в Кэла. И для ее подруги по колледжу Сибил это не просто очередной проект. А для Лейлы Дарнел, как ему казалось, не просто жизненные неприятности.
Они с Кэлом и Гейджем познакомились еще в младенчестве — на самом деле даже раньше, потому что их матери посещали одни и те же курсы для беременных. Куин и Сибил вместе учились в колледже и с тех пор дружили. Но Лейла оказалась в Холлоу, в этой непростой ситуации, одна.
Фокс напоминал себе об этом всякий раз, когда его терпение начинало истощаться. Несмотря на крепкую дружбу, которая завязалась у нее с другими женщинами, несмотря на прочную связь со всеми остальными, она пришла сюда одна.
В дверях кухни появилась Сибил с большим блокнотом. Бросила его на стол, взяла бутылку вина. Ее длинные кудри были стянуты на затылке серебряными заколками, блестевшими в черных волосах. Узкие черные брюки и блузка навыпуск, ярко-розового цвета. Ноги босые, ногти накрашены в тон блузке.