- Вы устали от веселухи? - Митя щёлкнул пальцами. Его обветренные губы местами потрескались и кровоточили. От этой крови Мара побледнела.
- Закройте дверь. Садитесь сюда, на пуфик. Что вас привело ко мне? Да не стесняйтесь, я не такая вредная, как часто говорят.
Митя вытер губы платком, выпил саке, откровенно морщась от какой-то неловкости.
- Я пишу книгу о половых чувствах. В этой рукописи я воссоздаю весь наш современный стиль жизни завуалированными картинами старинной жизни. Меня с детства влекло тело женщины, её порочная красота, царственный облик венца природы... Вы слушаете меня?
Багдасарян привстала, дотянулась до сигареты, торчавшей из джемпера и закурила по-мужски. Её взгляд по-волчьи витал в облаках.
- Вы разрушитель женских чар?
Митя озадаченно вздрогнул.
- Ну что он, я не фокусник. Я очень хочу добиться достатка, хотя и кое-что уже заработал на бирже. Но ведь хочется большего. Может быть это покажется странным, но после десятиклассницы уже тянет на выпускницу.
- Я вас поняла. Как много стало развратников. Так ненароком станешь христианкой.
Пурин желчно обвёл взглядом каюту.
- Уж с этим ли богатством? - он ткнул пальцем в ту роскошь, что составляла быт Мары Богдасарян.
- Хотя бы и с этим. Не забывайте, деньги и христианство хоть и противоречат друг дружке, но тесно идут нога в ногу. Банк Ватикана, финансовая вотчина РПЦ, Крефло Доллар и его проповеди личного благосостояния. Так?
Редко кто из писателей современного формата вдавался в такие дебри. Пурин вдавался и развивал свою философию везде: за столом, в туалете, на теннисном корте, и только во время полового акта голова его молчала.
- Священники также размножаются половым путём, хотя делают вид, что почкуются. Но это издержка профессии. Секс не спрашивает, где и зачем, он приходит и нагло берёт быка за рога.
Мара фыркнула, походила по каюте в какие-то пять минут. Её невозмутимость отдавала повадками львицы. Она и была ею - скандальной и всегда напоказ, без зазубринки в мозгу.
- Я пойду, а вы вздремните.
- Я никогда не сплю, даже когда сильно хочется.
Митя глотнул дым её третьей сигареты. Желудок требовал еды - грубой пищи неандертальца, добывающего мясо после бурной бессонной ночи.
На палубе вовсю кутила молодёжь. Чеченцы и невозмутимые бакинцы палили из автомата, грозно рычали, мат-перемат проносился и глох полукилометре от яхты. Эти люди жили в первый и последний раз, о потому брали от жизни всё. Но Митя ощущал в себе истории сотен прожитых жизней, но кому нужны все эти воспоминания далёкого бытия. Всем нужен секс. Митя отправился писать книгу. Ночь перевалила за экватор.
Чем проще задача, те темнее дорога к ней. Митя ощутил напряжение всех своих чувств, отдавая себе отчёт в истинном состоянии своих ресурсов. Он не спал две ночи подряд, выпивая литрами кофе, меняя вспотевшее бельё и переключая сотни каналов в поисках чего из вон выходящего.
Двадцать три минуты от задумчиво глядел в монитор ноутбука, потрепался минут пятнадцать с Гоблином, инициатором этого разговора был последний. Гоблин плакал о плачевном состоянии всей биржевой отрасли, взяточниках, безумии номенклатуры... Митя молчал, иногда вставляя железное "да", поглядывая на репродукцию Эдмунда Мунка.
Затем он принялся за свой литературный труд...
Что мы знаем о любви? Однажды, темной ночью, один рыцарь взирал восхищённо на блёклые звёзды. Он сочинял любовный гимн, прикладывая рифму к рифме, старался создать шедевр, способный разбить невинное сердце девушки, чары которой действовали молниеносно. Рыцарь увидел нежное очертание сердца возле луны, восхищённо что-то пробурчал, взялся за венком из цветов и бросил его в воду. Венок утонул, но рыцарь этого не вдел: он взбирался на холм, тяжело дышал, меч ударял его по икрам, волосы взмокли, пятки ног покрылись мозолями. С холма он ничего не увидел: луну закрыло тучей. Полная темнота, как затмение, ударила в глаза. Сердце учащённо забилось.
Рыцарь зашёл в часовню, преклонил колени перед статуей Девы Марии, шепча молитву на неведомом языке. Любовь затуманила его разум, строчки баллады утончённо волновали ум. Красота полутёмного здания обволакивала дыхание, сердце успокоилось. Встав, крестоносец вышел в арочную дверь, заметив, что выглянувшая луна стала ещё ярче. Где-то в дали пели трубадуры, мычал осёл. Пастух гнал стадо коров, мастерски ругаясь на них почём зря. Рыцарь прошёл небольшую тропинку сквозь еловый лес, остановился у ручья, отвратительно морщась от запаха пота. Достав хлеб и вино, он сел перекусить.