Мир теперь не кончался этой комнатой. Эта комната, три года бывшая его камерой, вновь стала обычной спальней.
Это чудо, чудо, чудо, чудо…
Дьюар вновь сел. Он словно заново родился этим утром.
В раскрывшихся дверях появился Селестен с подносом в руках. При виде сидящего Алена лицо юноши осветилось улыбкой.
— Смотрите, Селестен! — Мужчина вскочил и сделал несколько неуверенных шагов.
Юноша его удивил: выронил поднос — тарелки и стакан вдребезги! — и вовремя: подхватил покачнувшегося Алена и поддержал его, не давая ему упасть:
— Осторожнее, осторожнее. Не так резко!
— У меня голова закружилась, — счастливо ответил Дьюар, держась за его плечо.
— Естественно. Вам теперь придётся заново учиться ходить, — сказал музыкант. — Обопритесь об меня.
— Вам не тяжело?
— Ну что вы! Всё ещё кружится? — Труавиль придерживал его рукой за талию. — Ничего, это пройдёт. Вы просто отвыкли координировать свои движения.
— Да, точно. Но какая разница?! Я здоров, Селестен! — с неописуемой радостью воскликнул Дьюар. — Всё, как вы и говорили!
Юноша только улыбнулся в ответ:
— Ну вот, действительно, всё так, как я и говорил. Теперь-то вы видите, что я был прав?
На Алена снова нахлынули чувства. Селестен был практически в его объятьях… Дьюар приложил все силы, чтобы сдержаться. Ему это удалось. Он вздохнул и тут обратил внимание, что на нём ничего нет, кроме ночной рубашки. Мужчина покраснел:
— Извините, Селестен, что я в таком виде…
— Да какая разница!
— Неудобно… — Мужчина опустился на стул. — Вытащите-ка мне из шкафа какой-нибудь костюм. Я оденусь.
Труавиль погладил его по плечу — к чему этот жест: просто ли дружеское прикосновение, или нечто большее? — и сказал негромко:
— Теперь-то у вас всё в порядке, Ален.
— Да, вам благодаря.
Юноша посмотрел сконфуженно на разбитую посуду:
— Только сперва я попрошу мадам Кристи прибрать тут. Ужасно неловко…
Он подошёл к двери, распахнул её и, выглянув в коридор, негромко, но звучно позвал:
— Мадам Кристи, поднимитесь сюда!
Ален настоял:
— Откройте, пожалуйста, шкаф и достаньте костюм.
— Вам неудобно или просто не терпится? — как всегда проницательно спросил юноша, открывая дверцу шкафа. — Какой костюм?
— Любой. Не имеет значения.
Селестен вытащил один из лучших костюмов Алена:
— Этот подойдёт?
— Да, и рубашку к нему… это там, в ящике слева.
Юноша выдвинул ящик и достал одну из рубашек:
— Но она мятая…
— Всё равно! Я же не раут собираюсь. Просто хочу почувствовать себя нормальным человеком.
Музыкант положил одежду на кровать:
— Вы счастливы, Ален?
Мужчина кивнул.
— Это хорошо.
С лёгким стуком вошла домоправительница:
— Вы меня звали, господин Труави…
Она не окончила фразы — осталась стоять с широко раскрытым ртом, поскольку взгляд её упал на Алена. Тот весело воскликнул:
— Видите, мадам Кристи, я совсем здоров!
Женщина повернулась к Селестену и хотела что-то сказать, но тот предостерегающе приложил палец к губам, призывая к молчанию.
— Эге! — воскликнул Дьюар. — Да у вас, похоже, есть какие-то общие секреты?
Юноша изогнул бровь, а губы его слегка дрогнули в улыбке. Но обратился он не к мужчине, а к домоправительнице, указав на валяющийся поднос:
— Мне жутко неудобно, но я только что разбил завтрак господина Дьюара.
Женщина махнула рукой:
— Пустяки, я всё уберу. Будь я на вашем месте, я бы тоже уронила всё, если бы зашла и увидела, что господин Дьюар снова здоров. Это так неожиданно!
— Для всех нас, — сказал Селестен, но Ален-то понимал!
— Я сейчас принесу щётку и всё приберу. — И она ушла.
— «Для всех нас»? — повторил Дьюар. — Вы заранее знали, Селестен!
Юноша сделал неопределённый жест и облокотился о фортепьяно:
— Я знаю только, что если очень хотеть чего-нибудь, если верить во что-нибудь, то это и случится. Вот и случилось. Ваша болезнь оказалась… не такой уж и серьёзной.
— Что-то сказал бы сейчас доктор! — со смешком произнёс мужчина. — А он так был уверен, что я конченый человек!
— Не ехидничайте, — посоветовал Селестен.
— И в мыслях не было! Я ещё опомниться не могу… так внезапно… — Мужчина по-детски счастливо пожал плечами. — Как в сказке!
— По мановению волшебной палочки? — рассмеялся музыкант.
— Вы эта волшебная палочка, — с лёгкой дрожью в голосе сказал Дьюар.
— Ален… — в замешательстве начал юноша, но тут вошла мадам Кристи, и он замолчал.
— Ах, как хорошо, господин Дьюар, что вы опять здоровы! — сказала мадам Кристи, принимаясь за уборку. — Как я рада за вас! У вас совсем ничего не болит?
— Совсем, — ответил мужчина, несколько раздосадованный, что разговор с Селестеном не удался. — Я просто проснулся и увидел, что здоров. Это чудо.
— Да, чудо! — Мадам Кристи подняла глаза на музыканта. — Чудо…
Как показалось Алену, Труавиль и женщина знали что-то такое, чего он сам не знал. Но это его нисколько не задевало. Дьюар плюнул на всё это. Ничто, кроме произошедшего, его не волновало. Он был здоров, и это прекрасно. А стало быть, всё вокруг тоже должно быть прекрасно.
Мадам Кристи наконец ушла, юноша подошёл к Алену:
— Давайте-ка я расчешу вам волосы, а потом вы переоденетесь, и мы с вами поучимся ходить.
— Согласен.
Труавиль взял расчёску, встал перед Дьюаром и стал расчёсывать его запутанные волосы:
— Как вы их запутали…
— Это со сна, — пояснил мужчина, а сам чувствовал, что теряет голову: музыкант был прямо перед ним, такой красивый…
Ален не выдержал. Он просто уткнулся лицом юноше в грудь и обнял его за талию. Юноша словно окаменел. Руки его лежали на голове Алена… Дьюар не ощущал его дыхания, не слышал сердцебиения… словно он обнял нечто… потустороннее.
— Ален! — резко сказал Селестен, не делая ни единого движения.
— Простите, — выдохнул мужчина, — но я просто больше не мог так…
— Отпустите меня! Вы переходите все границы. Сначала вы, если помните, руки мне целовали, потом в любви признавались, теперь вообще… Честное слово, Ален, я вас начинаю бояться! Что вы в следующий раз выкинете?
Дьюар ужасно покраснел, но лишь вновь спрятал лицо на груди Селестена:
— Простите меня, но я… я люблю вас.
— Ну что вы за человек… Ален! В самом деле… — Юноша постарался отодвинуться. — Вы ставите меня в неловкое положение.
— Вы, наверное, считаете меня… в общем, вы понимаете… Только это не так. Я сам не знаю, что со мною происходит… или произошло, — быстро заговорил мужчина, не поднимая головы. — Я никогда ничего подобного…
Труавиль заговорил, и его голос звучал жёстко, слова падали, как стрелы:
— Я буду считать, что вы мне этого не говорили, что вы ничего подобного не делали, что вы просто очень ко мне привязались, — и ничего более. Отпустите меня!
Это прозвучало приказом. Ален повиновался, и Селестен отступил от него на шаг. Тем не менее Дьюар продолжал:
— Разве любовь не прекрасна?
— Не понимаю, как возможно это чувство между… — Селестен слегка споткнулся. — Это противоестественно человеческой натуре.
— Извините меня, пожалуйста, Селестен, но… — Дьюар припомнил подробности одного из их разговоров. — Однажды вы намекнули…
— Ну? Договаривайте, — нахмурился юноша.
— Что вы… ну, в общем, что вы когда-то сами были… влюблены в мужчину, — наконец выдавил из себя Ален.
Тень сбежала с лица Селестена.
— Насколько я помню, ничего подобного я не говорил. Это была другая история.
— Расскажете?
— Я не склонен это обсуждать. Было, да прошло и быльём поросло!
— Хорошо. — Мужчина решил не продолжать этого разговора. — Выйдите, пожалуйста, я переоденусь.
— Вам помочь?
— Нет. Я должен сам научиться делать это снова.
Глаза Селестена засветились.
— Я ждал, что вы ответите именно так. А значит…