* * *
В потоки крови резко ворвались новые ферменты. Они явно пришлись не по вкусу расплодившимся чужакам: темные сгустки деформировались, уменьшались в размерах и растворялись. Съежился один микротромб, второй, третий... Опасный сгусток распался на сотни и тысячи кровяных шаров, которые продолжили свой путь по бесконечным лабиринтам кровеносной системы. Готовый закупориться сердечный сосуд очистился, кровь вновь побежала свободно и упруго. Через некоторое время последствия действия тропина были нейтрализованы полностью.
* * *
Следующий день Макс посвятил поискам работы. Положив перед собой газету объявлений, он обзванивал охранные фирмы, предлагая свои услуги. Ответы были разнообразными, но одинаковой направленности. - Сколько вам лет? Нет, мы берем только до тридцати. - Лицензия имеется? Нет? Тогда ничего не получится. - Где вы работали до этого? В спецслужбах? Как нет документов? Это, знаете, несерьезно... - Какие у вас рекомендации? Нет, просто так мы на испытательный срок не берем. В двух местах ему предложили охранять девочек по вызову и еще в одном сторожить строящуюся дачу под Истрой. В конце концов Макс отложил газету и раздосадованно откинулся на спинку кресла. Жизнь поворачивалась незнакомой стороной. Его навыки и умения настолько специфичны, что предполагают очень узкую область использования. К тому же они не подтверждены документами... Нормальной гражданской профессии у него нет, работы нет, счета в банке нет... Как жить в стране, где стакан сока в ресторане стоит пять долларов? Устроиться регулировщиком радиоаппаратуры на военный завод в Зеленограде? И жить на зарплату по программе прожиточного минимума... Пара колготок на три месяца, сапоги на пять лет, пальто на десять... Макс попытался представить Машу в выношенном дерюжном пальто, стоптанных сапогах и драных колготках. Ни косметики, ни парфюмерии, ни даже прокладок с крылышками... Нет. Это будет другая женщина. Другая кожа, другие глаза, другой запах. И другое поведение, другое мышление, другие привычки. Прожиточный минимум рассчитан не на людей. На люмпенов. Трущобы с водой и сортирами на улице, очереди на биржу труда и в магазины, постоянные унижения, изнурительный труд, пьянки, драки, кражи, убийства, совокупления и смерть, такая же гнусная и убогая, как жизнь. Нет, надо что-то придумать, найти способ обеспечить достойную жизнь... И вдруг в голову пришла мысль, от которой Карданов подскочил в кресле. Если в его чемодане оказалась бомба, то где-то должен находиться тот, настоящий чемодан с огромными деньгами! И его надо отыскать! Макс вскочил и возбужденно заходил по комнате. Но как это сделать? Тут нужны официальные возможности и неофициальные связи, верные люди и специальное снаряжение, да мало ли что еще! А у него ничего нет, и сам он на сегодняшний день никому не нужен. В этом последнем Макс здорово ошибался.
Глава 4
КОМУ НУЖЕН МАКС КАРДАНОВ?
После повышения Иван Золотарев еще не успел перебраться в уютный двухэтажный коттедж на территории Ясенева, да и по правде сказать - чем родная Басманка хуже?.. Надо держаться корней. Каждое утро ровно в шесть тридцать под окнами его квартиры появляется служебная "Волга", только что намытая до черного блеска в министерских гаражах. Валентин и Сергей шофер и охранник (а точнее - оба охранники и оба, если надо, шоферы), аккуратнейшие и крепкие ребята, выходят из машины, первый с рацией в руках контролирует обстановку вокруг, второй проверяет подъезд. После этого телефон на золотаревской кухне издает деликатный писк: все нормально, Иван Федорович, можно выходить. Золотарев к этому времени всегда наготове, ему остается только взять свой "дипломат". Сергей ждет у двери и идет впереди, страхуя. В левой руке рация,- правая в кармане, на взведенном пистолете. Вытащить и выстрелить секунда, но Сергей умеет стрелять и через карман. У киллеров в данном случае нет ни малейшего шанса. Впрочем, убивать начальника нелегальной разведки нет никакого смысла: другое дело - похитить, выдоить данные о зарубежной агентуре. Хотя... В сильном государстве такое немыслимо, а разведчики слабого никому особенно и не нужны. Разве что похитить для выкупа. Сейчас это - самая вероятная опасность. Выйдя из подъезда, генерал осматривается, глубоко вздыхает и садится назад. Сергей плюхается рядом с шофером. Воздух сегодня с утра мутноватый, будто каплю теплого молока добавили, - и в то же время светящийся, чистый, праздничный, как на средневековых фресках. Гемоглобин, адреналин - что-то такое растворено в утреннем московском пространстве, что-то здоровое, бодрящее, еще не испорченное, не переработанное чужими легкими. Приятно. Если Золотарев и переберется в Ясенево, так только затем, чтобы сэкономить полчаса на утреннюю пробежку. Секретарша Ирочка уже на рабочем месте и ставит мировой рекорд по скорописи. - Доброе утро, Иван Федорович. Только что принесли из аналитического отдела. Она передала Золотареву пакет. Иван Федорович быстро взглянул на бумаги, сказал: - Очень хорошо. Через полчаса свяжитесь с Яскевичем, пусть зайдет ко мне. Быстрые Ирочкины пальцы уже набрали нужную строчку в электронном "Органайзере" - можно не сомневаться, что ровно через тысячу восемьсот секунд Яскевич получит соответствующую информацию. - Вам кофе или чай, Иван Федорович? - Кофе. - Золотарев тепло улыбнулся. - Можно без пенки. Ирочка улыбнулась в ответ - наверное, это был какой-то словесный код, значение которого не понять никому, кроме обладательницы самых стройных ног в аппарате СВР и ее непосредственного начальника. Золотарев открыл свой кабинет, прошел внутрь, повесил пальто в шкаф. Бросил на стол пакет, достал из ящика пачку "Мальборо", закурил, сел в кресло и с головой ушел в изучение бумаг. Смолил он, как правило, только на работе - дома почему-то не хотелось. Перед ним лежал отчет аналитического отдела "Деятельность агента Бена после ареста связников в 1969 году". Отчет помещался всего на четырех страницах, и суть его была предельно ясна. Иван Федорович выпил кофе, выкурил еще сигарету. Да, все это может вылиться в грандиозный скандал. - Подполковник Яскевич в приемной, Иван Федорович, - почтительно доложила Ирочка. - Пусть зайдет. Почти сразу распахнулась дверь. - Разрешите? У вошедшего - лицо интеллигента в пятом поколении, большие, широко расставленные глаза, безукоризненные манеры. Яскевич заведовал Западно-Европейским сектором с 1994-го и был одним из приближенных людей бывшего Директора. Тот сам относился к "высоколобым" и не боялся окружать себя такими же. - Садитесь, Станислав Владимирович, - пригласил Золотарев. - Что вы думаете о последнем сообщении Артура? Яскевич отличался тем, что помнил все шифровки, проходящие по его сектору. - Думаю, что это ерунда. Томпсон и его жена сидят в английской тюрьме уже двадцать восемь лет. И еще им осталось два года. - А Артур видел его в Ницце. Причем с молодой и привлекательной женщиной. Явно довольного жизнью. - Явная ошибка. Другого объяснения быть не может. Золотарев кивнул, будто соглашаясь. - Ну а если все же не ошибка? - Перевербовка? - Яскевич пожал плечами. - Столько лет прошло. Бен давно умер. Какое все это сейчас имеет значение? - Лорд Колдуэлл давно умер, - снова согласился Золотарев. - Но в силу ряда причин, о которых речь пойдет позднее, нам крайне необходимо знать, какой ориентации он придерживался в последние годы жизни. - После ареста Птиц он был настолько напуган, что отказался поддерживать с нами какие-либо контакты. - И это все, что вам известно? - Все. - Подполковник кивнул. - А вот судя по анализу деятельности Гордона Колдуэлла, дело обстоит не так просто. Золотарев придвинул четыре листка аналитической справки. - Итак, агент Бен - серый кардинал Лейбористской партии, очень влиятельная фигура в правительстве Великобритании. До 1971 года лоббировал нашу политическую линию. Потом его поведение резко изменилось... Приподняв брови, генерал многозначительно взглянул на подчиненного. - В 1978-м он возглавил комитет ООН по Африке, а год спустя Борсхана расторгла договор о разворачивании наших ракетных баз. В восьмидесятом Мулай Джуба неожиданно отказался от контракта с СССР на шлифовку крупной партии алмазов и подписал его с "Де Бирс". Страна понесла огромные убытки. Позднее Колдуэлл поддерживал сепаратистские стремления в странах Балтии, способствуя распаду Советского Союза. Золотарев отбросил схваченные скрепкой листки. - Чем объяснить такую перемену? Раскаянием, страхом, угрызениями совести? Или тем, что Птицы выдали его и он стал работать на МИ-5 или ЦРУ? Или или. И мы должны совершенно точно знать - в каком "или" тут дело. - Колдуэлл умер, - сказал Яскевич. - Но Птицы живы. Он все понял. - Верно, - кивнул Золотарев. - Кто у нас в Лондоне - Худой? Пусть пошерудит вилами в Уормвуд-Скрабз2. Яскевич озабоченно потер щеку. Ему не хотелось возражать начальству, но генерал явно утратил представление о сегодняшних возможностях Службы. - Боюсь, Иван Федорович, вряд ли он сумеет запустить руку в особорежимную тюрьму... Золотарев набычился. - Вряд ли! - уже твердо повторил Яскевич. - Наши позиции здорово ослабли. И в Лондоне, и во всей Западной Европе. Агентурная сеть расползлась в клочья, новых приобретений практически нет. Да вы сами знаете. Столько перебежчиков, столько провалившейся агентуры... От наших офицеров шарахаются, как от чумы. Сейчас с большей охотой станут сотрудничать с сальвадорской разведкой, чем с русскими... К тому же тюремный персонал... Это не какого-нибудь докера вербануть за кружкой пива. С Худым никто не станет работать. Золотарев встал из-за стола, прошелся по кабинету. Мягко прогудел аппарат прямой связи с Директором СВР, генерал подхватил трубку с молодцеватой лихостью лейтенанта: - Слушаю, Сергей Сергеевич! Да. Хорошо. У Президента? Какие вопросы? Ну да, обычные, сейчас все сводится к финансированию экономики... Я все подготовлю. Есть! Многозначительно посмотрев на подчиненного, Золотарев нахмурил брови, вспоминая, о чем шел разговор. - Итак, с Худым никто не станет работать. И возможностей заглянуть в Уормвуд-Скрабз у нас нет. То есть вы свои возможности исчерпали? Яскевичу стало неуютно. У генерала была фраза: "Человек, пропащий для разведки". Услышав ее в свой адрес, можно было тут же собираться на пенсию. А сейчас, похоже, она уже вертелась у начальника на языке. Заработал факс на приставном столике. Белый язык плотной финской бумаги полез наружу, загибаясь и словно дразня. Золотарев подошел к аппарату, рассеянно прочитал сообщение, отложил в сторону. - Очевидно, я не совсем точно выразился, товарищ генерал, - промямлил Яскевич голосом, который был противен ему самому. - Просто обстановка очень сложная, мы испытываем немалые трудности... И я надеюсь на ваш совет и подсказку... Начальник управления многозначительно покивал. Ему нравилось, когда перед ним склоняли голову. Неторопливо потянувшись к сейфу, Золотарев открыл тяжелую дверцу, извлек красную пластиковую папку. В таких обычно хранились личные дела нелегалов. - Вы забыли, что у Птиц был сын! - Он резко повернулся к Яскевичу. - Когда они сгорели, его вывезли в Союз! Это было в июне семьдесят первого, операцию проводил капитан Веретнев, псевдоним Слон! Яскевич опустил голову и покраснел. Он чувствовал себя школьником, не выучившим урок. - Парень вырос, поступил в ПГУ3, прошел все мыслимые проверки и очень хорошую подготовку, работал в Международной экспедиции ЦК КПСС, в девяносто втором следы его затерялись! А он, между прочим, родился в Лондоне и по английским законам является гражданином Великобритании! Вот метрика! Генерал извлек из папки официальную бумагу с водяными знаками и четким английским текстом, потряс ею перед носом окончательно раздавленного Яскевича. - И ему сам Бог велел официально прийти в администрацию тюрьмы и поинтересоваться судьбой своих родителей! - Вряд ли МИ-5 поверит в чистоту и невинность этого визита, - глухо произнес Яскевич, чтобы хоть что-то сказать. Золотарев улыбнулся. Это была улыбка превосходства, причем не того примитивного должностного превосходства, которое признавал в нем Яскевич, а превосходства профессионального, интеллектуального, наконец, в котором начальник сектора напрочь ему отказывал. - Наплевать. Даже если в Лондон заявится Иисус Христос собственной персоной, контрразведка в него не поверит. Контрразведка и не должна никому верить! Но интерес сына к родителям - достаточно обоснованный повод, чтобы на нем можно было строить легенду. Разве не так? Теперь он показательно драл Яскевича на его поле. - Так... - К тому же, если Макс... Кстати, вы знаете, что его оперативный псевдоним Макс? Яскевич, конечно же, не знал, но кивнул. - Так вот, если Макс проявит хорошие способности и подтвердит свои прежние характеристики, то мы можем вернуть его на службу! Высококвалифицированные специалисты нам не помешают, верно ведь? Яскевич кивнул еще раз. - Вопрос только один: где он сейчас? И сопутствующий, но немаловажный: где он был и что делал все эти годы? Яскевич распрямился, лихорадочно вспоминая доклады подчиненных. - Сейчас он в Москве, Иван Федорович. И мои люди имели с ним контрольный контакт. Генерал откинулся на спинку кресла, аккуратно вложил свидетельство о рождении обратно в папку, тщательно закрепил зажим. Пауза затягивалась. У Яскевича вспотели ладони. - Ну что ж, подполковник, - наконец Золотарев поднял глаза. - Надеюсь, что вы еще не пропащий для разведки человек. Держите! И, как спасательный круг, протянул подчиненному личное дело Макса Карданова.