* * *
В восемь вечера у входа в лабораторный корпус Второго мединститута остановился прохожий внушительной комплекции. Рабочий день давно кончился, корпус опустел; через толстую стеклянную дверь можно было видеть островок электрического света в холле - там за конторским столом сидел вахтер, погруженный в чтение детектива. Прохожий глянул на часы, пожевал фильтр незажженной сигареты и выплюнул ее на снег. Налево от входа к гранитной стене прилепился таксофон, испещренный сине-зелено-оранжевыми фломастерными надписями. Прохожий снял трубку и набрал номер. - Викентий? Это Фокин. Я уже на месте. Ага, жду. Закончив разговор, майор Фокин повесил трубку и сунул в рот очередную сигарету, но зажигать не стал, прошелся взад-вперед, загребая большими ступнями снег. С тех пор, как его жена оказалась в Склифосовке, лицо Фокина несколько осунулось, под глазами обозначились синие круги - вчера вечером завалился Чуйков с бутылкой, сегодня с самого утра голова гудит, как трансформаторная будка. Мощный квадратный подбородок майора украшал след от пореза бритвой. Со стороны входа послышался шум. Фокин оглянулся. Вахтер с фонариком в руке снимал перекладину с обратной стороны стеклянной двери. За ним стоял невысокий худощавый мужчина с "дипломатом" в руке. - Привет, Сергей. Мужчина с улыбкой протянул Фокину ладонь. Тот осторожно пожал ее своей лапищей, словно боясь ненароком покалечить. - Привет, Викентий, - сказал Фокин. - Ты тут один сидел? - Конечно. - Мужчина пожал плечами и оглянулся на всякий случай. Он был на голову ниже майора. - А кто тут еще должен быть? - Блондинка, - буркнул майор. - Или брюнетка. Какая-нибудь ассистентка с арбузной грудью. Или ты хочешь сказать, что сидишь там допоздна, занимаясь только своими мышами? Викентий вежливо рассмеялся. - Среди мышей тоже бывают блондинки и брюнетки, - сказал он. - И очень даже симпатичные... - А как они переносят мое угощение? - Дохнут. Двум я добавил микродозы в корм, двум ввел щприцем. Все четыре сдохли через 2-3 часа. Фокин наконец закурил. - Ну и? - И я выкинул их в контейнер, - сказал Викентий. - Ты молодец, Кентюша, - сказал Фокин, двигая квадратной челюстью. - Из-за чего они сдохли - можешь сказать? - Тромбоз, закупорка сосудов. Фокин кивнул, пробормотал: "Ага". - Это вещество способствует постепенному увеличению числа тромбоцитов, продолжал Викентий. - Они скапливаются в сосудах, мешая току крови. Кровь сгущается. Потом происходит закупорка сердечных сосудов. И - смерть. До самой последней минуты мои мыши были в превосходном расположении духа и ничем не отличались от остальных. - Следы вещества в тканях остаются? - Нет... Вскрытие дает картину естественной смерти. Викентий заметно помрачнел, но Фокин не обратил на это внимания. - Теперь скажи мне: а если ввести вещество... Ну, скажем - собаке. Взрослой овчарке. Через какое время она погибнет? Викентий задумался. - Сутки, может, чуть больше, - сказал он наконец. - Все зависит от массы тела. - А если масса восемьдесят - восемьдесят пять килограммов? - Где ты видел таких овчарок? - Викентий пронзительно взглянул майору в глаза. Но тот остался невозмутимым. - Вполне обычный вес для кавказских овчарок. И для азиатов тоже. - Ну... Трое суток, плюс-минус... Семьдесят два часа... Точнее никто не скажет. Но ты точно говоришь о собаках? - Беспокойство Викентия стало явным. - Ну а о чем же?! - искренне удивился Фокин. - Хотя все равно это государственная тайна. Ну да тебя предупреждать не надо. Старый товарищ кивнул. Кроме школьной дружбы, их связывали и другие, сугубо конфиденциальные отношения. И Викентий хорошо знал правила игры. Расставаться на надорванной ноте Фокин не хотел. Он быстро огляделся, увидел перечеркнутую ветвями лип яркую вывеску бара. - Не хочешь пропустить по стаканчику? За школьную дружбу? А, Кентоша? Тот покачал головой. Он был явно выбит из колеи. - Я тороплюсь. Фокин внимательно посмотрел на него, хотел что-то сказать, но передумал и просто протянул свою огромную лапищу. - Тогда давай пять. - Майор снова осторожно обозначил рукопожатие. - Ты мне помог. Если будет надо, и я тебе помогу. Как всегда. Викентий повернулся и молча пошел к автобусной остановке. Фокин развернулся в другую сторону. Перед ним снова возникло лицо разыскиваемого брюнета. Жить тому оставалось совсем недолго.
Глава 3
ОБРЕЧЕННЫЙ БРЮНЕТ
Контрабасист, улыбаясь, срывал пальцами сочные низкие звуки, которые отдавались где-то в области диафрагмы, а может, и глубже. Ударник сидел в тени, его не было видно - только серебристый взмах щеток и огонек сигареты, закрепленной на микрофонной стойке. Девушка с заурядным лицом и фигурой топ-модели пела негромким выразительным голосом. Про жаркую летнюю ночь и бессонницу, про "Кадиллак", застывший на обочине 56-го шоссе, про длинные девичьи ноги и про то, что прячется где-то в области диафрагмы, а иногда и глубже, и не дает покоя. В зале полутемно, круглые столики застелены белыми Крахмальными скатертями, приглушенный свет настольных ламп пробивается сквозь зеленые шляпки светящихся абажуров. Беззаботная публика, в основном зрелые мужчины и молодые женщины. Единый стиль одежды отсутствует. Костюмы и галстуки, строгие вечерние туалеты соседствуют с джинсами и свитерами, повседневными платьями, откровенно мятыми брюками и небрежно расстегнутыми на груди фланелевыми рубахами. Общей, пожалуй, является атмосфера уверенности и богатства. Даже несвежие рубашки и небритые физиономии будто осыпаны невидимой золотой пыльцой. Много мобильных телефонов. Несмотря на рамку металлодетектора при входе, под пиджаками и куртками наверняка найдутся несколько пистолетов. Бесшумные, как тени, официанты сноровисто разносят копченого угря, свежие устрицы, запеченные лягушачьи лапки, жареных голубей и другие изысканные деликатесы. Омары в подсвеченном аквариуме обреченно переползают с места на место, ворочая глазами, похожими на застывшие в полете капли черной смолы. Дразнящий запах дубовых углей. Толстое меню в солидном кожаном переплете. - Устрицы здесь не самые лучшие, - со знанием дела сказала Маша, небрежно пролистывая страницы. - Я хочу фоа гра и омара. В "Аркадии" изумительно готовят фоа гра. Такая осведомленность неприятно кольнула душу Макса. Она была здесь не раз и не два, швейцар поздоровался с ней как с хорошей знакомой, и охранник улыбнулся приветливей, чем обычной посетительнице. С кем она ходила сюда? Уж точно не с подругами в обеденный перерыв... Проворный мальчик в белой рубашке, черной бабочке и табличкой с именем на левом нагрудном кармане принес аперитив: джин с тоником Маше и "Белую лошадь" со льдом и лимоном - Максу. - Разрешите принять заказ, господа? - деликатно осведомился он у Макса. Тот отложил свое меню, в котором мало что понимал. Даже цены - двух- и трехзначные цифры без обозначения единицы расчетов - ни о чем ему не говорили. "Сок апельсиновый свежевыжатый - 5". Пять - чего? Рублей? Учитывая ресторанные наценки, вряд ли... Долларов? Но это можно с ума сойти! - Дама распорядится. Мальчик почтительно наклонился к Маше. - Значит, так, Виктор, мне фоа гра, омара, фруктовый коктейль и кофе. - Омар гриль? - Нет. Вареный сочней. Покрутив бокал со светло-желтой жидкостью, чтобы лед зазвенел о стенки, Макс отхлебнул виски. Официанта действительно звали Виктор, но он мог поклясться, что Маша не поднимала глаза на его табличку. - А что для господина? - Карпаччо из скампий, фрикассе из омара и... Да, медальоны из оленины. На десерт земляничный торт и тоже кофе. - Что желаете пить? Зеленоватый свет лампы делал лицо Маши загадочным и незнакомым, многозначительно блестели глаза. Таинственная красавица. Именно такой она и снилась Максу в Тиходонске, где он шесть лет влачил жалкое существование забитого работяги Сергея Лапина и спал на худом матрасе в убогой квартирке на Богатяновке. А под досками пола ночи напролет скреблись мыши. - Бутылку белого мозельского, - сказал Макс. Это тоже пришло из тех давних снов, где были чужеземные города и такие вот рестораны. Из его прошлой жизни. - Может быть, шампанского? - вслух размышляла Маша. - "Дом Периньон" или "Вдова Клико"? Макс пожал плечами. Он знал, что бутылка французского шампанского вытягивает на несколько сот долларов. А у него в кармане было всего-навсего восемьсот, причем не на сегодняшний вечер, а на всю оставшуюся жизнь. - Ладно, сегодня будем пить мозельское, - решила девушка. Официант почтительно кивнул. Он ничего не записывал и, очевидно, полностью полагался на свою память. - Выберете сами? Виктор показал глазами на аквариум. Омары как будто застыли в ужасе, ожидая - кому будет вынесен смертный приговор. - Нет, - Макс покачал головой. - Увольте. - Я выберу, - сказала Маша. - Обязательно. Через минуту самый крупный экземпляр был извлечен из аквариума и отправился на кухню в мельхиоровом ведерке. - Тебе здесь нравится? - спросила Маша. - Да, - сказал Макс. - Я не знал, что у нас появились такие рестораны. Все очень солидно. - У них всегда порядок. Видел, на входе охранник с пистолетом? - Это газовый. А ты часто здесь бываешь? - Газовый? - удивилась Маша. - Как ты определил? - На рукоятке нет кольца для страховочного ремня. И самого ремня нет. И запасной обоймы. - Ты здорово разбираешься, - с явным удивлением отметила Маша. На ней облегающее вечернее платье: синие молнии на черном. При каждом движении молнии вспыхивают в темной ночи, серебряные нити дождя оживают, бушует веселая июльская гроза. Макс хорошо знал тело, которое спрятано под этой тканью, линию бедер, и форму пупка, и припухшие соски... Но она умело ушла от ответа на прямой и очень простой вопрос. Виктор принес закуски. Фоа гра оказалась слабо прожаренной гусиной печенью, политой малиновым сиропом. А перед Максом поставил большую пустую тарелку с горсткой шинкованной капусты посередине и полужидким коричневым ободком вдоль края. - Осторожно, тарелка горячая, - предупредил он. Макс недоуменно попробовал капусту. Капуста как капуста... Коричневый ободок оказался острой приправой. Но к чему? Он ковырнул вилкой дно, и тут оказалось, что тарелка не пустая: ее заполняли тончайшие до прозрачности ломтики сырых королевских креветок. И острая приправа к ним очень подходила. - Давай выпьем за встречу. - Маша подняла свой бокал, и Макс сделал то же самое. - Я рада, что ты вернулся. - Я тоже. В зале становилось шумно и душно. На эстраде вульгарный толстяк в широких шортах нес какую-то пошлятину, подъемом голоса то и дело выделяя ключевое слово: нимфомания! Гремела музыка, зал затягивали волны сигаретного дыма. За свободными столиками появились по две-три девушки, неторопливо потягивающие минеральную воду. Маша накрыла его руку прохладной ладонью. - Чем ты думаешь заниматься? - Не знаю. Маша вежливо улыбнулась. - Ты стал еще скрытней, чем раньше... Если сказать ей, что это чистая правда, что у него нет работы, нет выгодной на сегодня профессии и обязательного умения зарабатывать деньги, она, конечно, не поверит. Ведь она еще помнит его загранкомандировки, из которых привозились роскошные подарки и запретная в те времена валюта. - А чем занимаешься ты? Как я понял, уже не летаешь? Девушка покачала головой. - Прошли большие сокращения. Треть стюардесс уволили, даже многих пилотов. Вначале устроилась в кооператив - нетрадиционные методы лечения, потом... В общем, как-то перекручивалась. Что с тобой? - Не знаю. Что-то голова заболела... - Дать таблетку? - Обойдусь. Давай лучше еще выпьем. Сосуды расширятся, и все пройдет.