Мою новую горничную звали Таналия. Она попросила сокращенно называть себя Таной. Переводилось это имя как «былинка».
– Почему нет? – спросил Баво.
Я перевела на него изумленный взгляд.
– Ты серьезно меня об этом спрашиваешь?
– Да, я серьезно спрашиваю, почему ты отказываешься ехать в карете с Таной, чтобы она могла защищать тебя, если вдруг на Путях или в другое время что-нибудь случится, – терпеливо проговорил принц.
– В путевом экипаже всего одно место!
– И оно рассчитано на мужчину, – Баво сегодня был кладезем терпения. – Две девушки там вполне могут уместиться.
Тана стояла недалеко, поэтому я сдержала так и рвущуюся наружу реплику: вот именно, что две девушки туда влезли бы, а девушка и шкаф – уже нет. Служанка пока что вела себя очень тихо и послушно, смотрела в землю и ждала нас с покорно сцепленными у живота руками. Не ее вина, что она не очень-то похожа на женщину.
– Баво, – я понизила голос и шагнула к принцу ближе. – Честно говоря, когда ты говорил о подобающей прислуге, я рассчитывала, что ты поберешь вышколенных слуг, а не телохранителей.
– Меня заверили, что Тана умеет делать всю необходимую работу, – холодно произнес он. – И она знакома с королевским дворцом.
– А она там раньше не в страже работала? – съязвила я.
В синих глазах Баво отразилось неудовольствие, смешанное со смущением. С ужасом я поняла, что, в шутку ткнув пальцем в небо, попала в яблочко.
Моя новая горничная – королевская стражница. Господи Боже мой!
– Нэри, – принц оглянулся на своего коня, прозрачно намекнув, что устал от этого разговора, – по твою душу идут трое разозленных мужчин, мы путешествуем по Колдовским путям, на которых в любой момент возможно нападение иномирных чудовищ, а жить будем в Загремском королевском дворце. Поверь мне, племя сеннантов, подославшее в лагерь чуть не убивших тебя псов-шиданов, гораздо гостеприимнее, чем то воронье, которое окружает моего дражайшего отца в надежде поживиться хоть какими-нибудь крохами его роскоши. С Таной ты будешь в безопасности.
– Не сомневаюсь. Еще в лучшей безопасности я была бы с парой мужчин-телохранителей, вооруженных сообразно статусу. И с нормальными горничными, которые не выглядят так, как будто только вчера грабили людей на торговом тракте, – тихо произнесла я. – Что обо всем этом подумают придворные? Мне-то все равно, я потом вернусь домой и вряд ли когда-нибудь еще появлюсь в Загреме. Но это же отразится и на тебе! Теряюсь в догадках, почему тебе настолько плевать на чужое мнение.
– Оно не прикроет мне спину в схватке, – отрезал он.
– Королевский двор – это тоже схватка! – прошипела я. Мне ли не знать, как пришлось бороться дяде за место в Мелхенском замке! А ведь там, в провинции, гадюшник и близко не такой, как в столице. – Проиграешь ее – получишь мятеж.
Но Баво только плечами пожал.
– Уместитесь как-нибудь в карету вдвоем, – только и сказал он, запрыгивая на коня и ведя его вперед.
Я шепотом, сквозь зубы, выругалась, так чтобы никто не слышал. Мы находились на краю поля за Барремом, и остальные спутники были не так уж далеко, ожидая, когда можно будет наконец открыть Колдовские пути.
Мы выехали из города после обеда, после того как принц объявил, что необходимые дела сделаны. Я этому удивилась – все слуги, которые пришли в «Рогатого зайца», желая наняться к «господину Мэлрасу», были отправлены им назад почти без разговоров. И только когда мы уже выехали за пределы крепостной стены, появилась Тана. Баво хватило на нее одного взгляда, чтобы принять на службу. Моим мнением опять никто не поинтересовался.
Только сегодня утром я убеждала себя, что принца стоит вытерпеть – и ради собственного спасения, и потому что его загадка меня заворожила. Но как же Баво при этом меня злил! Даже на восстание этому оболтусу плевать с высокой башни. Он как будто нарочно добивается, чтобы его все ненавидели.
Я медленно выдохнула, стараясь успокоиться. Вид Шеба и Анта, стоящих у путевой кареты, не принес облегчения. Первый давился, пытаясь скрыть смех, а второй с интересом поглядывал на Тану. Молчаливые скромные девушки всегда были в его вкусе. Даже если они примерно настолько же красивые, насколько старый кухонный стол моей бабушки.