Полетав вокруг и повозмущавшись, а заодно вернув себе уверенность в своих силах, пернатая зараза повторяла свою попытку. Впрочем, с тем же результатом.
Некоторое время старая колдунья от души любовалась на эту милую сердцу картинку, но кот заметил ее и спрыгнул прямо под ноги. Ворона, довольная тем, что поле боя осталась за ней, что-то удовлетворенное каркнула, мгновенно успокоилась и отправилась восвояси.
Драдзикодора лихорадочно старалась вспомнить, звала она кота или нет. Потому, что ежели встретить его обычным «Чего приперся?», то потом вряд ли удастся уговорить отправиться на разведку. Но, с другой стороны, если он пришел незваным, а она тут начнет перед ним бисер метать, то эта блохастая зараза в конец обнаглеет. Вот старуха и молчала в растерянности, пока кот, задравши хвост трубой, не стал тереться об ее ноги.
— Может, сметанки мне или молочка? — заискивающе заглянул он ей в глаза.
Ага, все понятно! Он пришел сам по себе, она его не звала. Теперь даже ясно, почему он так быстро появился. Ну, что ж, очень даже хорошо! Сметанки она, конечно, ему даст. Но пусть не зазнается, пусть заслужит!
— Ишь, чего захотел, дармоед! Сметанки ему, видите ли! Как нужен старухе, так не дозовешься, а как пожрать — так тут как тут!
Главное, чтобы он не понял, насколько ей необходима его помощь!
— Ну что ты, бабуль! Право слово!
— Эх, бесстыжие твои глаза!
Что правда, то правда. Глаза действительно были без малейшего намека на стыд или совесть.
— Ну, бабуль, не упрямься, дай голодному котику покушать!
Старуха решила, что достаточно уже помариновала кота и сменила гнев на милость.
— Ладно уж, лодырь. На этот раз покормлю. Правда, не обессудь, чем есть.
— Благодарствую! — он снова ласково потерся о ее худую ногу
Драдзикодора плеснула молока в плошку и сунула коту под нос.
— Молоко? И так мало? А сметанка?
— Сказала же: чем есть.
Кот состроил недовольную физиономию и брезгливо подошел к плошке. Понюхал. Отошел на полшага. Снова подошел и понюхал. И так раза три или четыре. В конце концов стал медленно лакать, и при этом весь его вид выражал немыслимое отвращение и вселенскую скорбь по поводу того, какой же гадостью приходится питаться приличному коту.
А бабка стояла рядом и размышляла. Надо же, думала она, что за странные создания — кошки! Она прекрасно понимала буквально всех животных и птиц, и не только их несвязную речь. Их инстинкты, желания, стремления — все читала Драдзикодора словно в книге, могла предсказать, предугадать, а, следовательно, использовать в своих целях кого угодно.
Только не кошек!
Этот угольно-черный кот был, естественно, далеко не первым питомцем колдуньи и, как она сама надеялась, не последним. Кошачий-то век короток. Но буквально каждый представитель этого племени время от времени ставил Драдзикодору в тупик. Она не понимала, что движет этими блохастыми пройдохами, не могла предугадать их поступков. И поэтому боялась. Не то, чтобы прям от страха тряслась, нет. Просто постоянно чувствовала дискомфорт, напряжение от того, что не владела ситуацией.
Естественно, она бы никогда не связывалась с представителями их племени, если бы ни нужда. Ибо никто из птиц или зверей не мог сравниться с ними в выполнении различного рода магических поручений. Что да, то да, здесь им не было равных! Ловкие, хитрые, сообразительные и отважные, коты и кошки могли проникнуть куда угодно, все высмотреть, выведать, а при необходимости и стащить, а потом развалиться и дремать где-нибудь на солнышке с самым тупым и невинным видом.
Между тем кот с поразительной быстротой управился с «отвратительным» молоком и довольно жмурился, а старуха в очередной раз подумала, даже нет, скорее, ощутила какую-то древнюю силу, магию, знание, исходящее от животного. Как будто ему, простому коту, было ведомо нечто давнее и тайное, закрытое семью печатями от самой Драдзикодоры. И, несмотря на теплое солнышко, ее пробрал озноб.
Как же ей перехитрить этого мохнатого проходимца?
— Не вовремя ты пришел, — нарочито сердито заворчала старуха. — Даже и угостить нечем. Сам виноват, являлся бы чаще да не пропадал, так держала бы специально для тебя сметану или сливки. Ты же знаешь, я их не ем, у меня печень жирного не переносит.
— Ну бабуль, ну ты же знаешь, я стараюсь! — промурлыкал кот, который после этой жалкой плошки молока так и не понял, ел он или нет.
— Старается он! — Драдзикодора покачала головой. — Ладно уж, угощу тебя рыбкой, только вот чуть попозже. А ты глаза мне тут не мозоль, давай, сбегай тут недалече да глянь кое-что.
Кот сладко потянулся, выпрямив сначала передние лапки, потом задние, затем стал точить когти о крыльцо и перестал только после того, как разбуженная и рассерженная избушка возмущенно закудахтала. Наконец он заговорил:
— Ладно, бабуль! Так и быть, сгоняю. Ну, а ты не оплошай, побольше рыбки раздобудь, ведь неделю кормить меня ею придется. Да, и о сметанке не забудь. И хорошо бы хотя бы пару ломтиков сала в день, — он почесал за ухом задней лапкой. — Кажется, ничего не забыл. Ну, как, согласна?
Драдзикодора чуть не села там, где стояла. А она еще хотела его обмануть! Вот зараза мохнатая, мало того, что сразу все понял, так еще и условия ставит!
— Ах ты плут этакий! Охальник, бесстыдник! Вместо того, чтобы поблагодарить за пищу, так он еще командует мне тут! Да я тебя…. — колдунья завелась не на шутку и все никак не могла остановиться.
А кот между тем совершенно спокойно вылизал лапку, затем сел на попу и принялся за животик, не обращая ни малейшего внимания на разоряющуюся Драдзикодору. А когда та наконец унялась, как ни в чем не бывало спросил:
— Я, конечно, не навязываюсь, бабуль! Ты и сама, наверное, можешь справиться, — он принялся за другую лапку. — Ну, а если рыбки жалко — не вопрос, можешь курочкой обойтись, мне все равно.
От такой наглости Драдзикодора потеряла дар речи, а постояв соляным столбом несколько минут, успокоилась и смирилась с неизбежным. Вот же гад, опять ее перехитрил!
Перед Драдзикодорой стояло старое глиняное блюдце с водой, щербатое, с отколотым краешком. Согнувшись над ним, старуха сыпала в воду какой-то бурый порошок, бормоча себе под нос:
— У-ух, жаль, весна! У-ух-х, жаль, яблоки все испортились, не годятся. С яблочком-то совсем дело другое, катится себе по тарелочке, что нужно — показывает, а лишнее сворачивает. Эх, не разберу я с этим порошком ничего, как пить дать, не увижу…
Она забубнила совсем тихо, размахивая над блюдцем широкими рукавами грязной рубахи, потом полезла еще в одну склянку, взяла щепотку другого порошка, ядовито-зеленого, и бросила ее в блюдце. Тут же из него повалил желто-зеленый дым, а старуха принялась разгонять его, что-то бормоча вполголоса. Наконец, дым слегка рассеялся, и перед глазами колдуньи предстали картины лесного пейзажа, довольно быстро сменяющие друг друга. Словно бы кто-то небольшого роста бежал по лесу и видел все это своими глазами.
Понятно. Как она и ожидала, кот еще не добрался до деревни.
Старуха попыталась распрямиться и громко ойкнула. Как замучил этот прострел! И ведь вроде бы ничего, не болит. А только забудешь, дернешься — боль прямо пронизывает! Надо поудобнее устроиться, решила старуха и кое-как притащила пень-выворотень, который служил ей стулом.
А тем временем блюдце уже начало показывать пашни и дома вдалеке. Драдзикодора буквально впилась взглядом в изображение. Нужно все увидеть, все запомнить. Она, конечно, могла посылать коту какие-то команды. Например, «посмотри вправо», «ближе» и так далее. Но ведь и кот не всемогущ! Может чего-то и не заметить. А тем более если будет вертеться слишком близко и слишком долго, запустят в него чем-то, тогда эта зараза уже ни за какие коврижки не пойдет смотреть снова.