ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
На следующее утро Шэдде в одиночестве позавтракал у себя в каюте. Старший вестовой кают-компании Дасти Миллер убрал со стола и мыл посуду в буфетной.
— А знаешь, дубина ты стоеросовая, — заметил он, подталкивая другого вестового, Таргета, — командир сегодня уж больно того, не в духе. Не иначе потерял двенадцать пенсов, а нашел только шесть.
— Чего ему не хватает, Дасти?
— Спрашиваешь! Будто не знаешь, какой он. У него вечно не одно, так другое. Теперь вот ждет письма от своей старухи, после каждых склянок справляется, нет ли ему почты.
— Чего только женщина не сотворит с человеком! А ведь картинкой ее никак не назовешь.
— Наверное, хороша в чем-нибудь другом. — Дасти дунул на стакан и снова начал протирать его. — В постели, к примеру.
— Когда мы уходим?
— В четырнадцать ноль-ноль.
— Скорее бы. По мне, так лучше Портсмута нет места на всем свете.
В крохотной буфетной громко прозвенел звонок из каюты Шэдде.
— Дасти, его светлость снова требует тебя. Ну-ка, мой мальчик, на полусогнутых!
Миллер поставил на место стакан и торопливо натянул куртку.
— Ни себе, ни другим покоя не дает, — проворчал он, выбегая из буфетной.
Шэдде сидел за письменным столом и что-то писал, когда в каюту вошел Каван. Он повернулся к нему, сухо кивнул и спросил:
— Кайль все ещё не вернулся?
— Нет, сэр. Я отправил на его розыски патруль под командой мичмана Скиннера.
Шэдде нахмурился.
— Никогда бы не поверил, что такое может произойти с кем-то из моих людей. Просто ума не приложу. И матрос-то он примерный, если не ошибаюсь.
— Неплохой, сэр. Но неприятности с ним случались и раньше. Главмех полагает, что ничего особенного не произошло. Шепард думает иначе. По его словам, Кайль большой бузотер. Он вообще удивлен, что такого типа назначили на нашу лодку.
— Надеюсь, его найдут. — Шэдде покачал головой. — Не люблю я вот так оставлять на берегу нашего человека. Этого у нас еще никогда не бывало.
— Уверен, сэр, что мы найдем его.
— Да, да… Ну а теперь несколько вопросов по планам боевой подготовки.
Обсуждая с Шэдде эти планы, Каван все время держался настороже. Он не сомневался, что эти разговоры командира лишь прелюдия к чему-то более серьезному.
— Первый, у вас готова программа для Копенгагена?
— Да, сэр, все в порядке.
— Хорошо. Рад слышать. — Шэдде отложил в сторону авторучку.
Первый помощник продолжал стоять в дверях с фуражкой под мышкой.
— Закройте дверь и садитесь. — Шэдде кивнул на кресло. — Мне нужно переговорить с вами.
Каван сел. «Вот теперь-то и начнется настоящий разговор», — подумал он. Шэдде предложил Кавану сигарету, потом, опустив руки на колени и щуря темные глава, некоторое время молча смотрел на своего первого помощника.
— Вчера вечером в Скансене, — начал он, затягиваясь я выпуская дым, — я ожидал, что вы, как моя правая рука, полностью поддержите меня, когда я объяснял лекарю порядки я традиции, существующие у нас на флоте. Мы оба с вами знаем, что я был прав. Мы оба знаем, что Саймингтон вел себя недостойно. Разумеется, он мог обменяться приветствиями с Грэйси и Спрингером. Ничего плохого в этом нет. Но ему ни в коем случае не полагалось подсаживаться к ним, а тем более пить с ними. Я уж не говорю, что это недопустимо с точки зрения воинской дисциплины — своим поступком он проявил явное неуважение ко мне. И тем не менее вы сочли возможным защищать его. Я спрашиваю: почему?
— Откровенно говоря, сэр, — ответил Каван, глядя прямо в глаза Шэдде, — я не вижу в его поведении ничего предосудительного. Теперь не…
Шэдде поднял руку.
— Меня вовсе не интересует, первый, ваше мнение о том, что предосудительно и что непредосудительно. Я позвал вас сюда за тем, чтобы вы хорошенько запомнили мое мнение. — Он снова затянулся и продолжал: — Вы, кажется, все еще не понимаете, что кроется за всем этим. Дружба между Саймингтоном и Грэйси недопустима. Один — офицер моего корабля, другой — главстаршина. Различие в званиях, положении в обществе, происхождении, воспитании… И вообще, их дружба кажется мне весьма и весьма странной.
— Странной?
— Да, странной… Вы понимаете, что я имею в виду?
— Да, прекрасно понимаю. — Каван с трудом сдерживался. — Но я не могу поверить, что вы говорите серьезно.
— Не можете? Тогда буду откровенным: по-моему, они гомосексуалисты.
— Вздор! — воскликнул Каван.
— Вздор? Так я скажу больше. Вы, вероятно, удивитесь, если я сообщу вам, что недавно видел, как Саймингтон и Грейси вместе вышли из радиорубки…