Теперь, когда он заговорил с нею об этом, нужно было собрать все силы, чтобы не усугубить его тяжелого состояния. Нужно было продержаться. Только эта мысль владела ею.
— Не смерть меня страшит. Я истерзан тревогой за тебя и детей. Что с вами будет? Я не в состоянии даже погасить наш долг квартирной хозяйке и лавочнику.
— Долг пустяковый, Антуан, стоит ли о нем тревожиться? — ровным голосом, стараясь не выдать своего отчаяния, сказала Мари.
— Не такой уж пустяковый. Я все узнал.
От слабости Кантемир не мог говорить. Мари уложила его на софу и присела к нему на самый краешек. Лицо ее по-прежнему было безжизненно спокойно.
Одинокими ночами в своем посольском доме Кантемир все продумал до мелочей. Даже теперь, на краю могилы, Антиох не мог написать сестре о Мари и детях. Он не мог этого сделать по той простой причине, что сестра Мария скорее бы отреклась от него, любимого брата, чем признала простую корсетницу и детей его семьею. Иного отношения к ним Кантемир бы не потерпел, поэтому неколебимо хранил тайну, как обычно хранят тайну друг от друга одинокие родные люди, когда у кого-либо из них появляется близкий человек, сводящий на нет его одиночество и тем самым невольно разрушающий атмосферу психологического уюта и взаимного утешения, в котором родные дотоле пребывали.
Поскольку они связаны узами родственными, а не любовными, постольку нет у них возможности даже себе сознаться в ревнивом нежелании признать самостоятельное право близкого существа на счастье. Это нежелание обычно выражается в резком отрицании избранника или избранницы отца, брата, сына, сестры, дочери. Они искренне убеждены, что виною — дурные его свойства: происхождение, образование, прошлое, бедность, расчетливость, отсутствие красоты и прочее. По-своему защищаясь от неминуемой разлуки, родные стремятся на свой вкус и по своему желанию устроить жизнь близкого существа. Это условие им необходимо, во-первых, потому, что составляет занятие, компенсирующее отсутствие личной жизни. Кроме того, их не оставляет надежда, что если они сами устроят жизнь сына, дочери, младшего брата, сестры, то сохранят бразды правления в дальнейшем, обретут благодарность последних как благодетели, в чем неизменно испытывают потребность.
Все это Кантемир понимал и не писал Марии о семье. Но в то же время он знал, что смерть примирит сестру с Мари, потому что уйдет угроза его женитьбы на ней или разрушения их близости. В то же время появится возможность проявить в отношении покойного брата привычную благородную самоотверженность. Вот почему Антиох решил, что только после его смерти Мари следует обратиться к его сестре и братьям. У него не было с братьями духовной близости, по была кровная связь, которая всегда обнаруживает свою силу в минуты горя. Они не откажут в помощи Мари после его смерти. Кантемир не мог им писать. Он боялся тем самым повредить Мари, вызвать раздражение и ревность сестры своею любовью к семье, необходимостью считаться с его просьбой, что сразу же лишит ее сознания собственного благородства и великодушия. Антиох решил во всем положиться на добрую волю сестры и не мешать проявлению лучших свойств ее натуры.
Попросить должна Мари. После его смерти. Так он решил.
Теперь сама Мари. Ей нужно выйти замуж. Если у Мари появятся небольшие средства, мальчики не будут мужу в обузу. Через четыре года даже Петю можно поместить в пансион. Митю же следует определить туда через год. Он еще разузнает, в какой лучше. У него есть на примете два пансиона, куда берут совсем маленьких мальчиков. Мари не следует огорчаться разлукой с ними. Дети должны расти в среде своих сверстников, когда выходят из младенческого состояния. Руководить их воспитанием и образованием должны опытные учителя и педагоги. Если Мари выйдет замуж, детям не следует рассказывать об отце до их совершеннолетия.
Не нужно ранить их души. Но все же пусть Мари попытается обучить их русскому языку. Ему бы хотелось, чтобы дети прочитали когда-нибудь написанное им. Стихи близкого друга их семьи. Он будет рад, если и Мари продолжит свои занятия. У нее замечательные способности, редкая память. Как жаль, что их дороги с сестрой Марией никогда не пересекутся. Именно сестра могла бы оценить этот божий дар. Но именно сестре суждено перечеркнуть его, с гневом отрицать самою возможность его существования.
Изнурительнее физической боли было сознание, что он предоставляет судьбу Мари и детей воле случая. Если сестра и братья не пожелают выслать ей деньги? Страшно было подумать Кантемиру об этом. Но в глубине души он не сомневался, что принял единственно верное и безопасное для Мари и мальчиков решение.