Майя дважды выстрелила.
Нелепо взмахнув руками, предатель рухнул в колючие заросли шиповника.
Порой полковник Дикман любил помечтать, особенно в те минуты, когда из окна дома он видел броневик и верную охрану. Развалившись на плюшевом диване и дымя сигаретой, он думал о тех событиях, которые вот-вот должны развернуться и приведут к несомненной удаче. Теперь, когда ему удалось заслать к партизанам своего человека — доктора Безродного, у коменданта не было сомнений, что скоро он узнает расположение главной партизанской базы и разгромит её. Для этой цели полковник потребует карательные войска, войск ему дадут сколько угодно, потому что в Берлине очень обеспокоены активностью партизан и для борьбы с ними сил не пожалеют. Карателей он в атаку поведёт сам. Хотя, собственно говоря, нет нужды идти в рядах атакующих, он только осуществит руководство, зная, что лавры победителя в конечном счете достаются не тому, кто подставляет свою голову под пули, а руководителю, который, подчас, даже не слышит выстрелов.
Но сегодня все эти мечты лопнули, как мыльный пузырь. Неожиданно коменданту сообщили, что в роще найден труп доктора Безродного.
— И вот что обнаружено в его кармане, — докладывал офицер, кладя на стол бинт и винтовочный патрон.
Эта находка заинтересовала коменданта. Конечно, бинт в кармане врача явление обычное, а вот патрон…
— Патрон был искусно упрятан в бинт, — докладывал офицер.
— Зачем? — спросил полковник.
— Над этим следует задуматься.
Но комендант задумался над другим кем же был этот доктор Безродный? Быть может, партизаном? Быть может, он артистически разыгрывал роль труса, чтобы обвести его, полковника Дикмана, как мальчишку? Но комендант отбросил эту версию. Как ему сообщили — Безродный был убит выстрелами из пистолета на близком расстоянии, чуть ли не в упор. Если бы это сделали патрули — они бы доложили коменданту о происшествии, если бы это сделали полицейские, Дикман тоже знал бы. Значит — Безродный убит партизанами…
«Опять партизаны, опять партизаны», — исступлённо твердил полковник, чувствуя, как сжимается от страха сердце. Каждый день он видел — растут свежие кресты на кладбище, и хотя фронт был далеко, из этого проклятого городка отправлялись по почте в Германию конверты с траурными рамками.
Полковник ломал себе голову, силясь отгадать связь между обыкновенным винтовочным патроном и бинтом, найденными в кармане доктора Безродного. Комендант понимал, что здесь кроется какая-то загадка, но какая? В конце концов ему пришлось обратиться к одному из приятелей в гестапо.
Гестаповский офицер молча слушал рассказ полковника и, казалось, не проявлял никакого интереса к загадочной находке, а потом как бы между прочим спросил:
— Доктор Бушуев по-прежнему лечит больных в лагере?
— Да. С его помощью нам удалось навести порядок…
— Не спешите восхищаться лагерными порядками, — прервал гестаповский офицер. — Вы помните, в лагере у пленного был обнаружен винтовочный патрон. К сожалению, мы не сумели добиться признания, пленный оказался типичным большевистским фанатиком, и нить оборвалась. Но эти штучки, — он указал на бинт и патрон, лежавшие на столе, — дают возможность связать концы оборванной нити…
— Неужели вы подозреваете доктора Бушуева, который…
Гестаповец опять прервал коменданта.
— Возможно, что доктор Бушуев не причастен к этому делу, хотя я лично не верю ни одному русскому Но с доктором в лагерь ходит фельдшер, и где гарантия, что партизаны не подсунули доктору своего человека.
— Да, эти канальи на всё способны, — удрученно согласился комендант.
— Когда доктор Бушуев должен быть в лагере?
— Сегодня, в пять вечера.
— Очень хорошо. В нашем распоряжении полчаса, — сказал гестаповец, берясь за телефонную трубку.
…Фельдшер Николаев вообще был человеком не унывающим, а сегодня он просто сиял и радостно говорил:
— Ну, Фёдор Иванович, нынче в последний раз идём в этот проклятый лагерь. Мы своё сделали, осталось только сообщить нашим друзьям время выступления и трахнем так, что фашисты костей не соберут!
Фёдор Иванович тоже радовался: наконец-то кончится его двойная игра, он избавится от нелёгкого притворства и будет говорить то, что думает, не следя за каждым своим словом, за каждым своим жестом, как это приходилось делать при встречах с немцами. Скоро он покинет родной милый городок и уйдёт в лес.
Готовясь к этому, Фёдор Иванович выписал всех больных из барака, попросил Майю хорошенько упаковать инструменты, лекарства — партизанам они пригодятся — и для отвода глаз занялся ремонтом больничного барака.